— Помилуйте, Поликарп Борисович, — сказала Варвара Матвеевна, — этого не будет, этого быть не может!
— Как не может? И почему — не может? — продолжал отец Поликарп. — На свое, что ли, влияние вы рассчитываете, Варвара Матвеевна? Вам не справиться ни с Крафтом, ни с его женой, ни с вашей племянницей. Они ее закабалили своими книгами и своей нежностью. Увидите, что будет, когда бедный ее отец ляжет в могилу.
— Бог милостив — он не ляжет в могилу…
— А я вам предсказываю, что ляжет. Эти болезни не спускают человеку в его летах. Я намедни видел, как ваш Печорин покачивал головой.
— Но в теперешнем положении Алексей Петрович во всяком случае не в состоянии что-либо сделать или переменить. Он и слаб, и раздражителен. Я раз попыталась с ним заговорить об этом предмете, и сама испугалась тому, что с ним тогда произошло.
— Вы заговорили о Крафте?
— Да.
— И упомянули о Буревиче?
— Конечно, упомянула. Я притом напомнила, какой он хороший, и влиятельный, и в делах опытный и знающий человек; но Алексей Петрович и слышать не хотел. Он сказал, что у Веры никаких трудных дел и не будет и что для нее никто не может заменить теплого сердца Клотильды Петровны, которая была другом ее матери, и добрых чувств самого Крафта. Потом, когда я стала несколько упорно защищать мое мнение, он заплакал, и с ним сделался как будто истерический припадок.
— Давно ли это было? — спросил отец Поликарп.
— Недели с две с лишком. Это было до возобновления горячки.
— Но теперь он несколько поправился?
— Да, теперь ему лучше.
Отец Поликарп снова замолчал. Он опустил в стакан свою ложечку и принялся расправлять бороду правой рукой вместо левой. Потом вдруг сказал:
— Варвара Матвеевна, я сам поговорю с Алексеем Петровичем. Подите спросите, могу ли я войти к нему?
— Как? Вы? — спросила Варвара Матвеевна, выпрямившись в своих креслах. — Да он не может принять вас. Он в постели; он слаб; я сама только на минуту вхожу к нему раз или два в день. Доктор запретил принимать чужих…
— Священник нигде не чужой, — сказал протяжно отец Поликарп. — Он не должен быть чужим. Доктор, верно, не упомянул о священнике и не запретил впускать священника. Спросите.
— Поликарп Борисович, право, нельзя тотчас, нельзя сегодня. Дайте его подготовить, предупредить…
— Будет хуже, Варвара Матвеевна, — сказал протоиерей, вставая. — Два волнения вместо одного, и притом вредное ожидание до второго. Я знаю, что делаю и почему делаю. Спросите.
Варвара Матвеевна также встала и, сделав шаг по направлению к двери, остановилась и еще раз сказала:
