— Вот мы и приехали. Вам помочь подняться, сэр?
Такси притормозило, я застонал, осознав, что вот сейчас войду в дом, который, возможно, станет мне могилой. Вышел на тротуар, вручил водителю всю наличность, что была при мне. Тот потрясенно вытаращился на меня.
— Вы дали мне слишком много, — запротестовал таксист. — Вот, возьмите, сэр…
Но я лишь отмахнулся от него и взбежал на крыльцо. Вкладывая ключ в замочную скважину, я слышал, как водитель бормочет себе под нос:
— В жизни не видывал этакого психа, да еще и пьян в стельку! Дал мне четыре доллара за то, что я отвез его за десять кварталов, и даже спасибо не слушает…
Внизу свет не горел. Я замер у основания лестницы и заорал:
— Говард, это я! Спускайся!
Ответа не последовало. Я прождал секунд десять, но сверху не донеслось ни звука.
— Тогда я поднимаюсь! — в отчаянии выкрикнул я и, дрожа крупной дрожью, двинулся вверх по лестнице. «Они его сцапали, — думал я. — Я опоздал. Может, лучше не надо?.. Господи милосердный, это что такое?»
Мне было неописуемо страшно. Такие звуки ни с чем не спутаешь. В комнате наверху кто-то, захлебываясь словами, молил и рыдал в агонии. Неужели это и впрямь голос Говарда? Время от времени я улавливал какую-то невнятицу.
— Ползет… бррр! Ползет… бррр! О, сжальтесь! Холодно и ясно! Ползет… бррр! Господь милосердный!
Я уже добрался до лестничной площадки. Мольбы сменились хриплыми воплями. Я рухнул на колени — и осенил крестом и себя, и стену рядом, а потом начертил крест в воздухе. Начертил то самое древнее знаменье, что спасло нас в Маллиганском лесу. Но на сей раз — грубо и резко, не огнем, но пальцами, что дрожали и цеплялись за одежду; перекрестился я, не имея ни отваги, ни надежды, перекрестился мрачно и обреченно, будучи уверен, что меня уже ничто не спасет.
А затем вскочил на ноги и взбежал по лестнице. Я молился лишь о том, чтобы твари забрали меня быстро и чтобы мне не пришлось долго страдать.
Дверь в комнату Говарда стояла приоткрытой. Сделав над собою нечеловеческое усилие, я дотянулся до ручки. Дверь медленно подалась внутрь.
В первое мгновение я не заметил ничего, кроме недвижного тела Говарда на полу. Он лежал на спине. Колени подтянуты к груди, рука прикрывает лицо, ладонью наружу, словно заслоняя от невыносимого зрелища.
Переступив порог, я опустил глаза, намеренно сузив поле зрения. Теперь я видел только пол и нижнюю часть комнаты. Поднимать взгляда я не хотел. Я смотрел вниз самозащиты ради, поскольку страшился того, что может обнаружиться в этих стенах.
