Арина приподнялась на локтях.
— Позовите Ларису! — крикнула она.
Смотреть на Арину было страшно. Она сильно обгорела. Из тлеющего, почти уничтоженного огнем платья торчали изувеченные черные ноги. В клочьях дымящихся волос повисла оплавленная гребенка.
— Разойдитесь, разойдитесь! — Сквозь толпу пробился Петр Сергеевич. Глаза его были влажны, но он уже взял себя в руки.
Толпа неохотно качнулась назад. Воздух над телом Арины заметно сгустился. Еще мгновение — и она села на траве: не призрачная, а ощутимая, живая, одетая в новенькое, с иголочки, то же самое платье.
Не в состоянии сразу привыкнуть к своему новому зрению, Алан смотрел на изувеченное огнем обожженное мертвое тело, лежащее на траве, смотрел на стройные ноги в туфельках. Арина сделала шаг, еще шаг. Каблуки глубоко втыкались в землю.
— Ну, слава Богу, платье цело! — сказала Арина и одернула юбку. Она с восторгом осматривалась. — Погодите-ка, я теперь тоже призрак, что ли?
И она весело, во весь голос расхохоталась.
В машине их было пятеро. За рулем Геннадий Виссарионович, Алан — рядом. После первого всплеска жизни потерявшая сознание Арина в глубоком сне лежала на заднем сиденье между Петром Сергеевичем и Михаилом Михайловичем. По словам главврача, с ней случилась удачная трансформация. Арина Шалвовна не стала призраком. У нее легко фиксировались и вес, и температура, и артериальное давление.
— Ну вот, я же говорил: вы умерли, и вы живы в полном смысле этого слова… Вас можно поздравить!.. Во плоти и крови… У нас еще не было подобных случаев, но теоретически они достижимы… И слава Богу, летите себе домой!
Кириллов понравился Алану чрезвычайно. Он казался наивным и смешным со своим воробьем Кромвелем. Человек, давший свое имя заводу, кротко улыбался и все время что-то нашептывал птице, что-то ласковое.
Вид города шокировал Алана. За выпуклым ветровым стеклом машины неслась и летела фантастическая цветная карусель. Солнце в витринах и лужах, разноцветные витражи. И везде люди: непостижимо пестрые костюмы, непостижимая, но русская речь. Он будто очнулся после бессмысленной спячки, уносившей годы, и увидел все эти вывески, все эти лица, все эти одежды.
«Как странно, — думал он. — Они выделяют нашу машину, они пропускают нас? Мужчины снимают шляпы и кланяются. — Он заметил, как одна молоденькая дама в шелковых юбках сделала реверанс, простоволосая девочка прыснула в кулак. — Ну как же от всего этого можно отказаться?! Как это можно потерять? Это нужно всем, и это могло быть везде, повсюду на Земле… Как мы могли губить дома, отжившее оборудование, обвинять алхимию в ненаучности и выбрасывать засохшие краски?! Долой исторические загадки! Откуда им взяться, когда можно расспросить очевидца?!»
