«На два с половиной часа вырубилась, Ксюша! А ведь еще погулять хотела! Будешь позволять себе подобное — ничего в жизни не успеешь».
— Идем, поужинаем, все у меня уже давным-давно готово, а потом погуляешь, наверное, дома все равно нечего делать, — предугадав ее вопрос, сказала мама.
Ксения брела по вечернему Череповцу. На улицах было много народа, кричали дети, весь день прятавшиеся дома или в тени. У воды было свежо, прохлада была сосредоточена лишь там и не спешила в город.
Череповец в этом плане удивителен. Конечно, можно долго рассуждать о заводских трубах, тучах пыли и копоти, оседающей на стеклах и подоконниках окон, выходящих на индустриальную зону. Но речь совсем о другом. Череповец — это Шексна и Рыбинское море, уходящее своими водами в даль горизонта.
Воды древней Шехони спокойные. Они текут через леса, мимо деревень и городков, текут неспешно, испокон веку, собирая аромат трав, пыльцу цветов и облетающие в конце лета сережки с берез. Даже в черте города они попахивают рыбой и сухой березовой листвой.
В Рыбинском же море есть что-то таинственное: взгляд не сразу улавливает в нем то, за что можно зацепиться. Но все же осознание того, что там, на дне его покоятся леса, лужайки, дороги, деревни с погостами, пугает. Чего стоит хотя бы город Молога, по которому служат молебны и со слезами поминают, словно безвременно почившего близкого родственника. Или часть почти умершего, заброшенного Весьегорска, упадок которого начался с затопления, случившегося семь десятков лет назад. И, видимо, там, на дне, осталось что-то от него очень важное, что более не дает жизни властвовать во благо. Леушинский монастырь, периодически показывающийся из вод, словно призрак, Югско-Дорофеевская пустынь, канувшая бесследно: будто целый мир остался там, внизу, остался навсегда, и нет в него пути. Правда, свято место пусто не бывает, это чистая правда. Если смотреть на воду Рыбинского моря в непогоду, когда хлещут волны и в лицо сплошным потоком устремляется дождь, то отчего-то все утраченное представляется гораздо легче, даже предстает в своих очертаниях из водной пены.
Лена долго не брала трубку: Ксения надеялась, что сможет уговорить ее прийти на пляж без Руслана, чтобы поболтать и походить как в детстве босиком по песку, по самой кромке воды. В итоге до ночи она гуляла одна, радуясь прохладе и спокойствию.
На следующее утро Ксения отправилась на кладбище к бабе Ларе на могилу. Солнце нещадно палило, но на кладбище не было жарко. Если бы за кладбищем у дороги не косили бы траву, то Ксения пробыла бы на могиле бабы Лары немного дольше. А так — пришла, не сразу увидела маленькую плиту среди надгробий других родственников, поставила в вазу небольшую, купленную по дороге хризантему, помолчала и отправилась дальше. Через час Ксения уже сидела на приметном пригорке на берегу Шексны и спокойно ела мороженое.
