Наконец он появился, и она была поражена, увидя, что он выше пояса был полностью одет, лишь чуть распущен узел галстука, и это придавало его члену — такому же длинному и тощему, как он сам, однако пребывающему в состоянии боевой готовности, на редкость нелепый вид. И она подумала о том, что, если бы Хьюберт был здесь, они бы оба посмеялись, настолько это все глупо. Однако Хьюберта здесь не было.
Она ждала, что Герцог подойдет к ней, чтобы целовать и ласкать ее, чтобы шептать ей на ухо всякую милую чепуху, пока он будет ее раздевать. Но подскочив к ней на своих длинных и кривых ногах, Герцог сказал:
— Ты бы лучше сняла трусы и задрала платье.
Значит, он вовсе не собирается раздевать ее.
Наверное, он знает, как лучше, подумала она. Он был настоящим мужчиной, вернее, жеребцом, и уж опыта ему не занимать. Может быть, это больше возбуждает, когда он одет в верхнюю часть своей формы, а она — в платье. И она послушалась его, стянув с себя свои розовые трусики и бросив их на пол и задрав платье до пояса. Он тут же залез на нее, сильно придавив, схватив руками ее груди, тиская их сквозь ткань платья, и она подумала, что, наверное, это и есть любовные игры и что это очень здорово, что у мужчин две руки, а у женщин — две груди, так что все очень хорошо совпадает.
Но любовная игра закончилась раньше, чем она успела додумать свою мысль. Его член стал активно пробиваться в надлежащее место, натыкаясь на девственную плеву.
— Черт подери, — воскликнул он, потея так, что пот стал капать на ее платье. — У вас, англичанок, что, даже дырок нет? Может быть, ты лучше возьмешь в рот?
Что-то как будто щелкнуло в ее голове, и ей захотелось сказать ему, чтобы он запихнул себе в рот свой вещевой мешок. Но уж, как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж, а он уже был сверху, и она лежала под ним, и платье ее уже, наверное, было окончательно испорчено, надо было бы его тоже снять.
— Да нет, у нас, англичанок, дырки-то имеются, если найдется настоящий мужик с крепкой палкой, который знает куда ее воткнуть.
— Я тебе покажу настоящую палку!
Покраснев от усталости и напряжения, он безжалостно добил ее, все сильнее и яростнее пробиваясь в нее, пока наконец она не почувствовала, что у нее внутри все разрывается и он входит в нее. Затем, как бы со стороны, она услышала стон и поняла, что это она сама стонет от боли.
Через несколько секунд она услышала другой стон — уже Герцога, который излил в нее свое семя, и она опять застонала, когда он рухнул на нее, как ей показалось, чуть не сломав ей все ребра.
