— Это оскорбление для нас, — заявила Берениса.
Артакама бросила обезьянке виноградинку. Зверушка подхватила ее и сунула в рот. Египетская царица рассмеялась.
— Не сердись на него, Берениса. Он все же чище, чем эти грязные попугаи.
— Я не для того пригласила тебя сюда, чтобы ты оскорбляла моих попугаев. Это серьезное дело. Когда он в последний раз входил в твои покои или же звал тебя к себе?
Артакама зевнула и протянула ногу рабыне, которая начала втирать в нее ароматическое масло. Эта египтянка отказывалась носить надлежащую греческую одежду, предпочитая сорочку из тончайшего льна и прозрачную тунику. Поэтому, когда она совершала какие-то движения, все, даже самые интимные части ее тела были великолепно видны.
Берениса покраснела и отвела взгляд. Конечно, вид обнаженных слуг был ей привычен, но уж если царица не дорожила своим достоинством, то это было оскорблением для всех приличных женщин! Артакама, хоть и дочь фараона, была всего лишь раскрашенной египетской потаскухой.
Юная нубийская рабыня предложила им вино в голубом стеклянном сосуде, украшенном листьями лотоса. Берениса взяла налитый до краев кубок и знаком руки отослала служанку. Артакама откусила от дольки дыни… Гречанка с трудом сдерживала негодование: у ее соперницы даже не хватало самолюбия, чтобы осознать их общую беду. Казалось, египтянка вообще не слышала, что ей говорилось. Подавив гаев, Берениса сделала еще одну попытку.
— Ты не понимаешь, что это значит…
— Наш царь имеет право развлечься, когда ему этого захочется, — промурлыкала Артакама. — Я не понимаю, почему ты видишь угрозу.
— Она приплыла на корабле из Греции. Он приказал избавиться от врача, сопровождавшего ее. Зачем? Что она за птица, чтобы держать ее существование в тайне?
Танцовщицы закончили представление. Артакама улыбнулась и, сделав знак одной из прислужниц, бросила главной танцовщице золотое кольцо. Щебеча, как птицы, девушки поклонились и упорхнули.
— Проследите, чтобы их накормили, — сказала Артакама служанке. — Они порадовали меня. Пообещайте им, что я поведаю об их мастерстве его величеству.
Некрасивый трасианский поэт отправился за танцорами. Артакама протянула другую ногу для массажа. Обезьянка вскочила на стол и стащила фигу. Берениса осушила кубок и приказала принести еще вина.
— Так что, ты ничего не станешь предпринимать? Ты одобряешь эту потаскуху?
Глаза египетской царицы, подведенные сурьмой, расширились от удивления.
— Сейчас жарко, дорогая сестра. Музыка так приятно звучит, а дыни самые сладкие из тех, что я пробовала в этом году… Зачем портить чудесный день переживаниями по столь ничтожному поводу? — На ее полных губах промелькнула улыбка. — Мы с тобой его жены, Берениса. А она ничто, игрушка на пару вечеров. Разве можно лишать его развлечений, когда его бремя так тяжело?
