Сдав раненых в санчасть, Марина пошла в свою роту. Путь ее лежал через поле недавнего боя, и опять она перевязывала раненых и помогала санитарам оттаскивать их в овражек.
Тем временем старший группы саперов доложил командиру роты об исчезновении санинструктора. Досталось же Марине от Лосева, когда она, наконец, вернулась к себе в роту!
…А сейчас он лежит на боку совершенно беспомощный. Уже перевалили через пригорок.
— Милый, хороший, еще чуточку!
Лосев не отвечает. Глаза его закрыты, он кажется неживым.
— Товарищ старший лейтенант!.. — Марина испуганно подалась к Лосеву, всмотрелась внимательней в его черное, неузнаваемо изменившееся лицо. Из приоткрытого рта вырывалось тяжелое горячее дыхание. Неужели шок?
Но вот Лосев открыл глаза.
— Двигаем дальше?
— Двигаем, товарищ старший лейтенант!
Проползли метра два, и снова передышка. Совсем ослабел старший лейтенант. Ну ничего! Еще немного… Еще… Как хочется спать! Хоть секундочку бы вздремнуть — сколько сил бы прибавилось…
Но они уже вышли из-под обстрела. Немецкие автоматчики, видно, так и не решились перейти дорогу, все еще держатся на той стороне. Из наших траншей строчат пулеметы.
— Не повезло мне, — прошептал Лосев. — Хотел подольше повоевать. Ребята в роте подобрались славные… Как родные они мне…
— Вы еще вернетесь, — сказала Марина. — Мы вас будем ждать.
— Я скоро… поправлюсь…
Кто- то ползет сюда. Это саперы. Те, что отстреливались. Теперь и они отошли. Но почему их так мало, где остальные?
«Ребята!..» — хочет крикнуть им Марина, но голос куда-то пропал, одно сипенье вырывается из сведенного рта.
— Жив старший лейтенант?
Лосев приподнялся:
— Убитые есть?
— Двое ранены, — ответили ему, и после некоторого молчания: — Трое… убитых.
— Кто?
Ему назвали фамилии. Лосев застонал. Саперы подхватили его под мышки, собираясь тащить, но он высвободил руки.
— Вынесли их? — Его трясло как в лихорадке, и он с трудом выговаривал слова. — А?…
— Нельзя было, товарищ старший лейтенант… Ничего от ребят
не осталось.
Лосев уронил голову на руки и затих.
«Ничего от ребят не осталось… Ничего от ребят не осталось…» — звенело в ушах у Марины. Как это — ничего не осталось? Смысл этих слов до ее сознания не доходил. Как — ничего не осталось?
И когда саперы, подхватив безжизненное тело командира, потащили его к траншее, Марина еще некоторое время лежала в снегу, пытаясь понять: как это — ничего от ребят не осталось?
Из траншеи Лосева на носилках доставили в медсанбат, а там сразу погрузили в сани и отправили в госпиталь. Он просил не отправлять его из дивизии, но ранение у него оказалось очень тяжелым — была раздроблена берцовая кость, — и медсанбатовские врачи не решились оперировать сами.
