— Не больно? — спросил я, подползая.
А она слова сказать не может: сидит и выплевывает забивший рот песок. Я начал осторожно ее отряхивать. Тихонько коснулся волос, лица, сдул песчинки с ресниц.
Савия молчала, зажмурив глаза. Не знаю, как это получилось, но я вдруг губами прикоснулся к ее щеке. Савия вскочила, как будто ее ударило электричеством.
— Идиот! — закричала она и оттолкнула меня.
Когда я поднялся, мне почудилось, что все ребята смотрят на «идиота». Я испугался, что сейчас они задразнят меня, и отполз в сторону.
Уже с другой стороны оврага снова вышел в лес. Прячась за деревьями, я ушел далеко-далеко и до самого вечера бродил один. Мне не хотелось никого видеть, не хотелось возвращаться домой.
Я лежал под березой и смотрел на облака. Вот бы добраться до них, мечтал я, спрятаться ото всех и никогда не возвращаться на землю!
Я слышал, как кричали, звали меня, но не отзывался. Потом услышал голос Зубаржат:
— Фаиль уже давно дома телевизор смотрит. Не заблудился же малютка возле лагеря!
Все засмеялись. А кто-то, кажется, Олег, поддержал:
— Точно! Сегодня же футбол!
Ребята загалдели, а Зоя Михайловна громко сказала:
— Шакиров в своем репертуаре. На то, что его ждут товарищи, ему, конечно, наплевать.
Потом они ушли.
А я долго сидел на берегу и бросал в темное озеро плоские камешки. Обычно они у меня подпрыгивают над водой семь, восемь, а то и десять раз. А сегодня раз-два — и уходили в воду.
Вернулся я домой, когда уже стемнело. Мама сразу бросилась звонить Зое Михайловне, что я нашелся. А потом уж накинулась на меня:
— Где ты был? Тут уже хотели объявлять розыск!
— Собирал грибы, — устало сказал я.
— А где же они?
— Не нашел…
Больше мама от меня ничего не добилась. Пришел с работы отец, и она замолчала.
С этого дня я не разговаривал с Савией, даже не смотрел на нее.
Вернее сказать, смотрел, когда она этого не замечала. Она сидела впереди, сбоку. Я мог весь урок не отрывать глаз от ее светлых кос, воротника ее платья, легких рук, перелистывающих учебники и тетради. Когда Савии не было, я просто таращился на парту, за которой она сидит.
Я мечтал, чтобы Савия стала нашей учительницей. Тогда, объясняя урок, она стояла бы лицом ко мне, и я бы видел ее большие голубые глаза. Я был бы примерным учеником, и она всегда бы хвалила меня. А уж если после очередной моей выходки оставила бы после уроков и, как Зоя Михайловна, села рядом за парту, чтобы вбивать в мою бедную голову умные мысли, я бы и бровью не повел. Я бы ей все простил и не огрызался.
