Начинало смеркаться. И без того затемненная опущенными портьерами комната освещалась теперь лишь красным пламенем камина.
Зиновия поднялась со стула, прошлась по комнате и затем прилегла на оттоманку, где, подложив под голову руку, на некоторое время погрузилась в свои мысли. Облаченная в густой мех, она показалась сейчас Сергею похожей на дремлющую пантеру, чью мягкую шкуру так и тянет погладить, но приближаться к которой, как ты знаешь, опасно.
— Вздор! — в конце концов пробормотала она, и ее алые губы надулись в капризной улыбке — соблазнительной, точно запретный плод, и всеми любимой.
— Ах, я очень благоразумен, — произнес Сергей, — в противном случае я давно уже таскал бы ваше ярмо. Впрочем, что вы приобрели бы в моем лице? Новый триумф, еще одну марионетку?
— Кто вам сказал, что вы мне безразличны? — воскликнула Зиновия, быстро оборачиваясь к нему. — Вы мне очень даже не безразличны.
— Тем лучше. Мы нравимся друг другу, однако оба слишком умны, чтобы друг друга любить.
— Женщина, если, конечно, она не сумасшедшая, всегда позволит, чтобы ее любили, — возразила Зиновия.
— Стало быть, вы признаете, что не полюбили бы меня сами?
— Почем я знаю? Кто может быть уверен, что не совершит в жизни глупость?
Она снова рассмеялась.
— Такой человек, как вы, Зиновия. Вы никогда никого не любили и никогда не будете любить. Именно поэтому вы способны сделать мужчину своим верным товарищем. Потому я и не хочу домогаться вашей благосклонности, а хочу быть вам другом — добрым, искренним и надежным. Согласны?
— Ваше предложение, по меньшей мере, оригинально, — ответила она, выдержав некоторую паузу. — Такого рода отношения, должно быть, имеют свою привлекательность, и я считаю вас хорошим человеком с честным характером; но неужели вы всерьез верите, что я долго выдержу, чтобы вы, единственный свободный среди рабов, постоянно появлялись передо мной и при этом за мной не ухаживали?
— Разве возможно, Зиновия, находиться близ вас и не преклоняться пред вами!
— Следовательно, галантный друг?
— Несомненно.
— Готовый к любым услугам?
— Послушный каждому вашему приказанию.
Она улыбалась все шире и шире.
— Недурно, такую чудесную лампу Аладдина, облеченную в плоть и кровь, я, собственно, всегда мечтала иметь при себе.
— Итак, решено?
С этими словами он протянул ей руку.
— Ах, могу ли я?
Она с почти невинной радостью посмотрела на него снизу, и одновременно ее красивая рука нерешительно выскользнула на свет из темноты меха.
