Но я слышу крики в соседней комнате; надо посмотреть, что такое...
Продолжение.
Мы только что получили неприятное известие об опустошении Осселина. Замок после разграбление обращен в пепел.
Графиня по этому поводу в чрезвычайном огорчении, однако поздравляет себя с тем, что во время, и словно чудом, покинули его.
Люцила кажется нечувствительной к этому несчастию: она желала бы только погибнуть под развалинами.
Что касается меня, мне очень досадно.
Вот граф почти разорен. В этот именно замок он перенес все свои сокровища и там хранил свои документы. Прости прекрасное собрание картин и статуй! Я думаю, что он умрет от печали.
Я жалею в особенности обстановку летнего помещения. Ничего я не видела более роскошного, более изящного. Кресла, занавеси, обои были из небесно-голубой камки, отделанной серебряной бахромой. Потолок, равно как пространство над дверями, были штучной работы, украшенной однотонной живописью того же цвета. Там среди зеркал были два лучшие в королевстве. Какая жалость, что все это уничтожено!
Разве, дорогая Розетта, ты так сильно занята твоим прекрасным каштоляном, что не располагаешь даже четвертью часа, чтобы подумать о своих подругах? Три месяца, как ты написала мне маленькое письмо, но такое маленькое, словно тебе не о чем со мной говорить. С той поры ни малейшего признака жизни. Я не так действую по отношению к тебе: пишу часто, и всегда сообщаю обо всем, что со мной происходить, даже о самых сокровенных мыслях.
Помни, что я в возможно скоромь времени ожидаю от тебя известий, и что, если ты не вознаградишь меня за твое продолжительное молчание, то я накажу тебя темь же.
Ломазы, 2 августа .1770 г.
После того, как я написал тебе о моем большом несчастий, я нашел убежище у дяди. Горе последовало за мной и туда: мои слезы текут, не переставая.
Я сделал тысячу напрасных поисков, и не могу ничем заглушить предчувствия горя: все наводить меня на мои опасения, и когда я вдруг вспоминаю эти печальные развалившиеся стены, я содрогаюсь от ужаса.
Ничто не равняется с печалью моей души. День, по-видимому, слишком короток для моей муки, и, словно недостаточно, что призраки страшат меня днем, они еще осаждают меня ночью. После нескольких мгновений беспокойного сна, я просыпаюсь в тоскливом ужасе. Мне кажется, что я вижу тень Люцилы, бледной и окровавленной, мне кажется, что слышу ее жалобный голос, и выхожу из этих ужасных грез, куда заводит меня отчаяние, только за тем, чтобы отдаться во власть еще более сокрушающих представлений.
