Едва я достиг девятнадцати лет, как умерла моя мать. Отец последовал за ней вскоре. Так как они оставили мне большое наследство, то мне нетрудно было утешиться в их потере.
Сначала я, согласно чудесному обычаю, устроил особнячок и завел хорошенькую любовницу; затем очертя голову, пустился во все тяжкие.
В качестве друзей у меня было несколько молодых людей, выше меня по рождению; они осыпали меня ласками и заботливо предоставили мне право платить за их удовольствия.
Так как мой опекун не обладал любезностью с достаточною расточительностью снабжать средствами своего щедрого питомца, то я был скоро вынужден обратиться к известным способам избегать временных затруднений и к несчастью встретил лишь почти полное отсутствие препятствий в преждевременном пользовании моим состоянием. Я прибег к ростовщикам; они открыли мне свои кошельки, вы можете думать на каких условиях; но этим конечно я тогда не затруднялся.
Пришло время гасить мои обязательства. Состояние от этого пострадало, но вместо того, чтобы раскрыть глаза и повернуть назад, я приложил все старание расточить его совершенно. Чтобы скорее это сделать, я оставил провинцию и обосновался в столице.
Мне внушили, как правило, что почет связан с пышностью, и что для успеха в свете и особенно у прекрасных созданий, надо держаться на известной ноге. У меня был поэтому великолепно обставленный дом, богато одетые слуги, блестящий экипаж, и я держал открытый стол.
Вскоре толпой поспешили ко мне друзья; они меня никогда не видали, но они были привлечены моими достоинствами. С ними я обегал балы, игорные места, участвовал в увеселительных прогулках.
В конце шести лет я заметил расстройство моих дел, но так как разориться унизительно, то я закусил удила, не захотел ничем поступиться в моем пышном образе жизни и продолжил жить, как жил. Наконец, с помощью безмерной роскоши, женщин, игры и тысячи безумных трат, я разорялся бесповоротно.
Так как мне невозможно было более скрывать от моих друзей гибель моего состояния, я сознался в этом
Тем из них, которые всегда свидетельствовали мне наибольшую привязанность; я верил, что могу рассчитывать во всем на предлагавших мне ранее все, но я не замедлил увидеть, чего я должен от них ожидать.
Ласкаемый этими паразитами, пока мне улыбалось счастье, я увидел, как они все разом удалились, как скоро они поворотили ко мне спину. Они стали избегать меня при встречах, или удостаивать подходить ко мне только за тем, чтобы в лживых изъявлениях жалости, или шутках поиздеваться над моей нищетой.
