— Офицер, солдат?
— Ефрейтор, имя — Тхуан, второй штурмовой полк.
Хьену и спрашивать больше было не нужно, слишком многое сказали ему эти слова — «второй штурмовой полк».
— В шестьдесят девятом был в Кокаве[9]?
— Да, был.
— Пересохший Ручей знаешь?
— Знаю, невеселое местечко. Мое отделение прочесывало этот участок…
— В сентябре?
— Так точно.
«Интересно, почему он не запирается?» — Хьен ледяным взором посмотрел на солдата. Совсем иные воспоминания, темные, как лужа запекшейся крови, всплыли сейчас в его памяти, встали между ними. «Но почему же, почему он ни от чего не отказывается? Бросает вызов?» Хьен не забыл 2-й штурмовой полк. Если и не этот солдат, то другой такой же вырезал печень у девушки-санитарки и смаковал ее с баночным пивом. Перед глазами Хьена снова возникла разрушенная база. Пусть война, карательная операция, но закидывать гранатами подземелье, где лежат больные малярией, насиловать санитарок и сестер?! Неизвестно, как обошелся бы Хьен с этим солдатом, если бы Тханг в этот момент не положил ему на ладонь поднятое с песка фото. С маленькой фотокарточки смотрела девушка в черной крестьянской блузке — удлиненный овал лица, большие глаза, красивый прямой нос и слегка приоткрытый рот, словно впервые села перед фотоаппаратом.
Кук! Хьен, глянув на фото, едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Но как ее фотография могла оказаться здесь? Хьен пристально оглядел полуголого солдата и спросил у Тханга:
— Неужели брат Кук?
— Ну нет, Линя я помню в лицо, и потом мы с ним ровесники!
Хьен протянул солдату фотографию. Конечно, он никак не мог быть Линем, младшим братом Кук, но виду ему было далеко за тридцать, кожа морщинистая, темная, грудь впалая, сутулые, в татуировке плечи — диковинные чудища и непристойные слова.
Стараясь скрыть свою заинтересованность, Хьен выжал из себя улыбку и спросил:
— Жена?
— Да нет. — Солдат тоже заулыбался, показывая золотые коронки. — Это не мое, кошелек я нашел.
— Нашел? Где?
— Да ребята из Первой дивизии все побросали, даже форму бросили, там чего только не было.
Чтобы все это не стало походить на допрос, Хьен признался:
— Слушай, солдат, девушка на этом фото — из наших. А ее брат у вас.
— Да-да, — солдат принялся лихорадочно совать кошелек в руки Хьену, — возьмите.
— Не надо, — сказал Хьен. — Мы только посмотрим.
— Неужели Линь сам пошел в солдаты? — в который раз повторил Тханг, торопливо шаря но отделениям кошелька-портмоне. От кожаного портмоне разило дешевым одеколоном и потом, и он невольно поморщился. 13 наружном кармашке лежали какие-то листочки и аттестат на оружие. Во внутреннем отделении оказалась солдатская карточка в топкой целлофановой обертке, даже не вынимая се, легко можно было прочитать буквы, четко выведенные черной тушью: Чан Ань Линь, и рядом — длинный ряд цифр. В нравом углу была приклеена фотография юного наголо остриженного солдата. У Тханга вырвался похожий на вздох возглас:
