Герои вчерашних дней | страница 17
По всему выходило, что придется этому бывшему немцу принимать смерть за свою новую родину здесь, на самой дальней ее окраине. Опочить там же, где лег в землю его нечаянный друг Алексей Толбузин. Просто прочтите этот безыскусный отрывок из его письма Власову, просто попробуйте представить себе состояние человека, которому оставалось только одно — умереть с честью: «Сколько побито и померло… Странное время было: друг друга не видали, и кто поздоровеет раненные и кто умрет, не знали, потому что скудость во всем стала… Пили мы с покойным одну кровавую чашу, с Алексеем Ларионовичем, и он выбрал себе радость небесную, а нас оставил в печали, и видим себе всегда час гробный…».[11]
Не лучше ситуация была и у китайцев. Если гарнизон Албазина прореживала цинга, то в лагере осаждающих, которые не готовились к длительной осаде, начался голод. Вслед за ним пришла и эпидемия, которой в перенаселенном маньчжурском лагере было полное раздолье собирать свой страшный налог. К декабрю китайцы недосчитывались уже полутора тысяч человек. Но и у них была воля Сына Неба, которую смертные оспаривать не вправе, поэтому и им идти было некуда. И тоже оставалось лишь сидеть здесь, в диких северных варварских землях, осаждая этих безумных лочи, и ожидать каждый день — кого назавтра заберет смерть, а кто еще помучается.
К декабрю обе стороны напоминали выложившихся полностью, вконец обессиливших бойцов, у которых не осталось сил даже на последний, завершающий удар. Они зависли, опустошенные, друг на друге в клинче и кто первым упадет — тот и проиграл.
Спасение пришло, откуда не ждали — 30 ноября было достигнуто соглашение о проведении мирных переговоров между Россией и Китаем. И, самое главное — убедившись, что эти безумные волосатые демоны так и не сдадут крепость, цинские власти на переговорах с российскими представителями Н. Венюковым и И. Фаворовым согласились на отвод своих войск из-под Албазина до устья Зеи. Стойкость албазинцев помогла «продавить» и еще одну уступку со стороны китайцев — переговоры должны были пройти не в Якутске, как те поначалу настаивали, а в Нерчинске.
Из Москвы в Нерчинск выехал Великим и Полномочным послом с титулом «брянского наместника» окольничий Федор Алексеевич Головин. Пекин на переговоры отрядил сразу трех послов — командующего императорской гвардией Сонготу, командующего одного из восьми «знамен» — Тунгогана и третьим — осаждавшего Албазин командующего монгольским корпусом Ланьтаня.
