— Но я видела вас вместе, на Пасху в Прицци. Я видела, как ты целовал ее в последнюю ночь. А после этого Софи никогда не делала секрета, что ты постоянно звонишь ей, остаешься у нее, покупаешь ей подарки и приглашаешь в Италию.
— Послушай… — Его лицо исказила мрачная гримаса. — Это нелегко говорить, это звучит грубо и не слишком уважительно по отношению к твоей сестре… но Софи всегда ясно давала понять, что не отказалась бы стать моей любовницей. На Пасху в Прицци… да, она кокетничала со мной.
— Ты с удовольствием отвечал на ее флирт. — Полли бросило в жар от болезненных воспоминаний. — Вы постоянно вместе выезжали обедать.
— Только потому, что ты отказывалась присоединиться к нам. — Марко улыбнулся, бросив взгляд на ее разрумянившиеся щеки. — Вы мои английские кузины; мои родители просто ликовали, видя, что налаживается контакт с гамильтоновской ветвью семьи. Что мне было делать? Сказать Софи, что она не мой тип, и отослать ее читать журналы?
— Софи только о тебе и говорила всю дорогу в Англию, — срывающимся голосом пролепетала Полли. — Она сказала, что вы переспали в ночь перед отъездом, что собираетесь поддерживать дальнейшие отношения…
— Это неправда, Полли. Я не спал с нею. Я хотел, чтобы мы стали друзьями, а не врагами. — Внезапно на его лицо легла тень усталости. — Как ты не понимаешь? Впервые за много лет раздоров приняв оливковую ветвь, понимая, что означает примирение для моей матери, мог ли я грубо оттолкнуть Софи? Она достаточно прозрачно намекала, что хочет сексуальных отношений, когда превратила дружеский поцелуй в щечку в то, чему ты стала свидетелем. Я пытался мягко объясниться с ней, но, обнадеживая ее в части дружеских отношений, надеялся укрепить семейные связи…
— Это звучит так правдоподобно. — услышала Полли свой напряженный голос. — Но мне не забыть, что я видела вас двоих вместе совсем недавно, Марко. Я видела, как ты уединялся с ней в саду в ночь, когда приехал Бен. Видела, как Софи висела на тебе, когда вы появились в дверях после этой прогулки. Видела… — она проглотила горький комок в горле, — я видела, как ты впустил ее в свою комнату той ночью, когда предполагал, что я крепко сплю.
Марко долго глядел на нее молча.
— Если я скажу тебе, что она пришла ко мне в комнату и потребовала отчета обо всем, что касается меня, тебя и Бена… что выглядела она так, словно забьется в истерике у моего порога, если я не впущу ее… ты, очевидно, не поверишь!
