После третьего поцелуя | страница 3



И вот настал миг, когда я разглядела на горизонте корабль. Я вскинула голову, ощущая странное беспокойство. Что-то подсказывало мне, что я должна спуститься к воде и не дать кораблю причалить. Я почувствовала себя стражем, охраняющим от него королевство.

Еще прежде, чем это ощущение согнало меня с камня, моя мачеха наслала целое войско бесенят с наказом устроить бурю и отогнать корабль от берегов. Однако мой славный брат оказался куда умней, чем на то рассчитывала королева. Как я позже узнала, Винд заподозрил возможность колдовства и велел отделать свой корабль рябиновым деревом — надежным оберегом от злых чар королевы.

Я с восторгом и тревогой следила за тем, как орды визжащих бесенят бились в борт корабля, отскакивали, падали в воду и барахтались в ней, взывая к своей хозяйке о помощи и защите. Зрелище их поражения — ведь это были слуги моей ненавистной мачехи — наполняло меня восторгом. А тревога происходила оттого, что я ведь понятия не имела, кто был на том корабле, и побуждение оборонять наши берега делалось все сильнее.

Когда бесенята наконец оказались повержены, я в смущении спустилась к воде и поняла, что выбора нет: я должна была напасть на корабль. Я подлетела к нему, обвила своими кольцами и попыталась утянуть под воду.

В тот момент я очень плохо соображала и, совершенно не владея собой, по-прежнему не знала, кто же был на борту. Но рябиновая отделка выручила и тут: Винд вырвал его из моих когтей, и корабль быстро скрылся из виду. У него были отменные гребцы, и, прежде чем королева разобралась, что к чему, он благополучно высадился в бухте по соседству.

Вот тогда-то и произошло настоящее чудо. Как только мой брат, истинный наследник короны замка Арльсборо, сошел на берег, пали страшные чары, наведенные мачехой, и она больше не имела надо мной власти. Так что когда Винд приблизился ко мне с мечом в руках, готовый отрубить мне голову, я смогла обратиться к нему на человеческом языке. Наверное, странно и жутко звучал девичий голос, исторгаемый могучей грудью драконицы.

— Опуссссти меч, милый братец, — прошипела-прошептала я, — и оссставь мыссссль об убийссстве. Ибо я — сссестра твоя, Мэй Маргрет, и спассссет меня только твой поцелуй…

Сперва Винд уставился на меня в немом удивлении. Потом обозвал меня лгуньей и дьяволицей. Но когда я поведала ему общие тайны нашего детства, которые могла знать только его сестра, и никто, кроме нее, он понял, что я говорила сущую правду.