— Зачем же нас сюда привезли, набрали бы людей, как раньше, из тюрем?
— Так сейчас везли не подопытных кроликов, а жен для персонала. Зачем же нам зэчки? Нужны были молодые, красивые, здоровые девушки. А вас троих просто попутно прихватили — поленились ребята, надо было в стардом заехать и купить какую-нибудь дряхлую старушку, а они вас… Не повезло вам.
— Купить старушку? Ну и ну! Мы с вами словно из разных миров… И вам не жалко нас, людей, на которых ставят опыты? Во всем мире запрещают испытывать лекарства даже на животных, а вы на нас…
— Жалко? Не помню, чтобы меня кто-то хоть раз в жизни пожалел… А если я сейчас вдруг выздоровею, то меня все равно убьют, как только я решу поставленную передо мной задачу. Никто никого не жалеет… И потом, всегда новые медицинские достижения испытывались на людях. И уж лучше так, чем, скажем, выпускать непроверенное лекарство, подвергая риску десятки, сотни, тысячи людей. А когда испытывали первую атомную бомбу, слышала наверно, как на радиоактивную территорию загнали солдат?..
— Демагогия…
— Да ладно тебе, не злись…
Марию поражала легкость, с которой он распоряжается чужими жизнями, не проявляя при этом никакого стеснения, не испытывая никаких угрызений совести. Говорит с ней так, словно ей не умереть предстоит, а глотнуть прокисшего молока, проверяя — прогоркло или нет, — ну неприятно, но ничего страшного…
Постепенно Мария свыклась с новыми условиями жизни, но далось ей это тяжело: она еще больше похудела, подурнела, появилось больше морщин. Старалась в зеркало вообще не смотреть. Теперь бы и домашние ужаснулись, увидев ее. Мало того, что морщинок прибавилось, так и руки — ноги стали такими тощими, дряблыми, что казалось, плоть отстает от костей, так все отвисло. Может быть, и ей незаметно дают этот препарат старости? И ночью она спросила об этом Хана. — Тебе ничего не давали. А ты разве похудела? Мне кажется, ты такая и была…
А Надя совсем сморщилась, высохла, а вскоре впала в слабоумие, и для нее это, пожалуй, было и лучше, по крайней мере, она не осознавала, что скоро ее жизнь оборвется. Информация о действительной причине ее быстрого угасания просочилась в женскую среду, и девушки теперь еще больше шарахались от Хана и смотрели на него с нескрываемым страхом. Надя умерла когда наступило лето. И долго еще женщины вспоминали Надю, как она, раскрасневшись, носилась по коридорам, и от ее большого сильного тела веяло жаром. «Боже мой, вся ее взрослая жизнь прошла в этих коридорах за какие-то три месяца…», — ужасались они. Нади не стало, а пожилые женщины все еще ожидали своего часа…
