— Надо же, как ты его любишь…
Она пожала плечами, подумав, что тогда, да, любила, а сейчас уже стала в этом сомневаться.
Хан поднялся.
— Скучно? Я же говорила, ничего интересного у меня не было…
— Иди, спи.
Этот разговор с Ханом разбередил ей душу, и, лежа в постели, она ругала себя за свою бесхребетность: зачем жила с человеком, который не любил ее?
Ночные встречи Марии и Хана повторялись, это становилось неким ритуалом: она приходила после ужина в свою комнату и дремала под разговоры соседок, а потом, когда они засыпали и их ночной «хор» расходился в полную силу, женщина вставала, принимала душ и шла на кухню греть молоко себе и Хану. Как-то он не пришел, тогда она выпила двойную порцию молока и легла спать — сидеть в пустом полутемном холле одной уже не хотелось… Однажды Надя снова наткнулась на них — здоровой девахе явно не хватало ужина, требовалось подкрепиться еще разок среди ночи.
— О, опять сидят!.. А я перекусить…
— Надя, ты же хотела похудеть, — улыбнулась Мария. — Так не похудеешь…
— Еще как худею, — заявила та, — и ем совсем мало, это я просто по привычке встаю, не могу спать, если ночью не перекушу.
Она по-хозяйски пошарила рукой над дверью, нашла ключ и прошла на кухню. Долго там гремела посудой, раздался звон разбитой тарелки… Хан был невозмутим. Надя поела и ушла.
— Бедная Шура, она будет в шоке, когда увидит такой разбой. Пойти убрать, что ли, после Нади.
— Ничего, сиди, Шура переживет, пусть Надя порезвится напоследок.
— Почему напоследок?
— Жить ей мало осталось, если я не ошибся, через неделю начнутся возрастные изменения, после этого еще проживет месяц, не больше…
— Не поняла, какие изменения?
— В следующий раз объясню.
Надюху каждое утро взвешивали, измеряли у нее давление, брали кровь на анализы.
И на следующий день она громко похвастала своими достижениями: каждый день сбрасывала по пятьсот — семьсот грамм.
— Так я скоро в манекенщицы пойду. А что, я баба смазливая, килограммы лишние сброшу и все.
Ирочка все также приходила к Марии почти каждый вечер, делилась своими страхами. Маша про себя уже думала, что поскорей бы, что ли, все произошло, надоело успокаивать ее, но Хан почему-то щадил наивную девочку.
Постепенно, во время ночных посиделок, как-то незаметно, Мария рассказала ему всю свою жизнь. Ей на самом деле эти беседы в темном холле стали приносить облегчение: поговорит о семье — и словно дома побывала. Хан оказался интересным собеседником, очень внимательным, понимающим и чутким. Угадывал ее настроение по смене интонаций. Умел подсказать нужное слово, продолжить ее мысль. Он как-то очень ловко заставлял ее выкладывать всякий негатив, женщина чувствовала себя как на приеме у психотерапевта. Рассказывая вслух свою историю, Мария теперь отчетливо видела все совершенные ею ошибки. Ах, как хотелось их исправить…
