- Водку выпили, бутерброды съели! - резко сказал Прончатов. - Теперь и за дело... Борис Зиновеевич, ты не попросишь своих ребят выйти?
- Вы свободны, - сказал речникам капитан Валов.
Речники вышли, и директор Прончатов холодно оглядел сплавщиков - всех, по одному, но остановился на Семке Безродном.
- В сторожке Акимыча сидят милиционер и потерпевший, - сказал Прончатов. - Ты кого избил за день до ухода в рейс, Безродный? Смотри в глаза! Отвечай!
Отвернувшись, сжался в комочек капитан Валов, удивленно молчали сплавщики, кряхтел и слезливо моргал старик сторож. И все они медленно поворачивались к Семке Безродному, который, посерев глазами, неверующе, словно отыскивая смысл непонятной шутки, молча смотрел на директора Прончатова.
- Отвечай!
Директор наклонился к Семке, схватив его рукой за плечо, глянул прямо в расширившиеся зрачки и увидел, что молодой сплавщик бледнеет, хотя бледности было трудно пробиться сквозь бурый загар и шелушащуюся, обветренную кожу. Безродный медленно отклонился от Прончатова, зажмурившись, слепо провел пальцами по лицу.
- Кто бил? - хрипло ответил Безродный. - Никого я не бил...
- Исчезал лихой сплавщик Семка Безродный - суживался в плечах, уменьшался в росте, тупело лицо, гасли молодые глаза.
- Лжешь, Безродный! - тихо сказал Прончатов. - Смотри на меня, говори правду...
Прончатов уже понимал, что Безродный не помнит того вечера, когда возле поселкового клуба произошли трагические события: все застилал пьяный туман. Прончатов выпрямился, зябко поежившись, безнадежным голосом спросил:
- Ты сколько выпил в позапрошлый четверг, Безродный?
Слова падали в пустоту; продолжал сжиматься в комочек Безродный, в глазах которого вдруг мелькнуло осмысленное, но тут же погасло: нет, не пробивался Семка через страшную мешанину пьяных воспоминаний. Болезненно скривившись, он прижался затылком к стене, загородился ладонью от яркого света, который бил прямо в глаза.
- Ничего не помню, - прошептал он.
Прончатов сделал такое движение, словно хотел ответить, но слов не нашлось, и он нервно покривил шею. Как хорошо было жить всего десять минут назад! Пароход "Латвия", большегрузный плот, славная улыбка капитана Валова, ярко освещенная каюта.
- Так, хорошо! -отчетливо произнес Прончатов, отступая от сплавщика. Сейчас Акимыч позовет милиционера и потерпевшего. Будет произведено опознание...
Зябкий, тонкий лучик надежды оставался у Прончатова: чудо должно было произойти, чтобы Безродный не ушел в ночь из каюты, но Прончатов цеплялся за возможность чуда.
