Старик бывал смущен, он не мог вникнуть в обвинения, предъявляемые сыном.
— Я признаю, что наш народ очень грешен, — сказал он как-то после вечерней молитвы (Библия еще лежала на столе, а на ней очки с золотыми дужками). — Мы, знаешь ли, вроде евреев. Я часто замечал, что, когда все идет хорошо, тут-то у нас и начинается всякое. Африканер силен в пустыне, а не в роскоши египетской.
— Значит, ты согласен, что с существующим положением вещей мириться нельзя?
— Конечно, нельзя. Но в каждом случае можно поступить либо верно, либо неверно. И неверно было бы восставать против своих пастырей, вершащих волю господню. Господь поможет тем, кто усердно молится.
— Ты, однако, восстал против политики правительства во время войны и даже угодил за это в тюрьму.
— Тогда Ян Смэтс сошел с правого пути, предназначенного бурам, и затеял шашни с Англией.
— А если Малан тоже сошел с правого пути?
— Не мели чепухи, — оскорбленно оборвал его старик. Повернувшись ко мне, он подмигнул: — Ума не приложу, где этот парень набрался всякого вздора. Вообще-то он такой с самого детства. Как-то раз, когда ему было лет восемь-девять, он убежал купаться и сиганул с плотины, не зная, что там стало совсем мелко. Он стукнулся головой о дно, черномазые мальчишки вытащили его из воды полумертвого. Он болел несколько месяцев — был наполовину парализован, да и с башкой не все в порядке. Но вот однажды я попросил его о чем-то, а он повернулся ко мне и говорит: «Не хочу». Ну я пошел к жене и говорю: «Старуха, можешь не волноваться. С парнем все в порядке, он опять закочевряжился».
Бернард ухмыльнулся. Но он был вроде бульдога: если уж вцепился во что-нибудь, челюстей не разожмет.
— Не уходи от темы, отец. Если в войну было правильно бороться против правительства, то это и сейчас правильно.
Старик долго сидел молча, уставившись на свои большие, натруженные руки. Затем, не поднимая головы, произнес:
— Не скажу ни «да», ни «нет». Это вещь сложная, и такими ответами здесь не отделаешься.
— Даже если видишь, на чьей стороне правда?! — выкрикнул Бернард.
— Почему бы вам не оставить этот спор? — сказала, не прекращая вязать, мать Бернарда с другого конца стола. — Мы даже Библию не убрали.
— Я хочу, чтоб отец мне ответил.
Дядюшка Бен поднял голову, его длинные седые волосы напоминали гриву старого льва.
— Единственный мой ответ: никто не знает, какова будет дорога. Одно можно сказать наверняка: какую дорогу ни выбери — идти по ней надо осторожно. И что ты ни делай, хоть езжай, куда хочешь, хоть не отрывай задницу от стула, все в руце божьей.
