По щеке ее скатывается слеза.
– Я же видела, как он на вас смотрел! И подумала: еще одна!.. Вы его выгнали?
– Я вежливо попросила его покинуть кабинет.
– Теперь он станет вас преследовать, пока не добьется своего… Так было и со мной.
Она задумывается. Какая-то мысль ее тревожит, но она пока ее не высказывает.
– Не замужем?
– Разведена. – Евгения намеренно не уточняет, что тому событию меньше месяца.
– Значит, препятствий нет, – бормочет Ирина, будто в забытьи.
Евгении становится жалко ее.
– Если вы обо мне, то ошибаетесь, у меня есть жених. Он не посмотрит, что ваш главный охранник – такой шкаф, наподдаст, мало не будет! – совсем по-детски хвастается она.
И удивляется, как на глазах оживает от такого пустячного заверения убитая горем женщина.
Вот тебе и Ларошфуко! Выходит, не про русских он сказал, будто умный не может быть влюблен как дурак. Это француз не может, а русский не только может, но еще и других успокаивает: любовь зла – полюбишь и козла! Так-то!
– Ты меня презираешь? – безо всякого перехода обращаясь на ты, спрашивает у нее Ирина.
– Жалею, – честно отвечает Евгения.
Главный бухгалтер открывает штопором бутылку и разливает понемногу в бокалы.
– Приспичило шефу референта завести, – грустно говорит она. – Неужели на эту должность мужика не нашлось?
– Что ты себя обманываешь?! – возмущается Евгения, тоже отбросив выканье. – Разве дело во мне?
– Я знаю, в нем!
– Ничего ты не знаешь! Все дело – в тебе! Ты по своей сути рабыня, и, если не сможешь себя пересилить, у тебя всегда будет хозяин, ты всегда будешь пребывать в аду ревности и скрипеть зубами от бессилия.
– Откуда ты это знаешь? – удивляется Ирина ее неожиданному мудрствованию.
– Мне объяснил один умный человек. Формы рабства ведь разные бывают. Такая, как у тебя, – самая мучительная. Та, что была у меня, – самая разрушительная.
– И ты вылечилась? – с надеждой интересуется ее нежданная наперсница.
– А как ты думаешь? – спрашивает Евгения.
Кончается лето, кончается лето! Осталась всего пара недель…
Это поет Виталий. На что там он намекает?
– Ты уже была на море?
– Увы, – вздыхает Евгения. – Да и от самого лета осталась не пара недель, а всего четыре дня. И ничего не светит!
– Как сказать. Я вон тоже не был на море, а надежды не теряю.
– Тебе легче. Ты сам себе хозяин, а я?
– Представь себе, – он обнимает ее за плечи и подводит к окну, будто и вправду хочет показать среди толпящихся друг за другом многоэтажек искрящееся синее чудо, – «Ты проснешься на рассвете, мы с тобою вместе встретим день рождения зари…»
