– Персонально прошу прощения у Евгении Андреевны, – обращается к ней президент, – за то, что пьем за нее и чокаемся водой, но это тоже общее решение – в рабочее время обходиться без спиртного!
Теперь и Евгения замечает, что на столах нет ничего, кроме ситро, колы, лимонада и… пива!
– Пиво есть, – соглашается Валентин Дмитриевич, проследив за ее взглядом, – но оно тоже безалкогольное.
– Я очень рада! – искренне говорит она. Сегодня не придется насиловать себя и принимать внутрь столь нелюбимый ею алкоголь, но другие? Неужели президенту удалось сплотить вокруг себя принципиально новый коллектив?
Она замечает и удивление американца. Должно быть, он кое-что по-русски понимает, и это никак не вяжется с его Представлением о русских. Чтобы здесь, в России, его встречали прохладительными напитками!
Когда все выходят из-за стола, перед Евгенией будто ненароком оказывается Эдуард Тихонович. И он явно навеселе. Ну вот, теперь все становится на свои места, а она чуть не испугалась, что попала куда-то в другое измерение.
– Для вас, конечно, закон – не закон? – замечает она.
– А у нас с собой было, – говорит он словами Жванецкого и опять так оглушительно хохочет, что идущий следом за ней американец испуганно вздрагивает, теряет ориентацию и с размаху налетает на него.
– Айм сорес! – бормочет он ошарашенно.
– Эдик, – обращается к нему президент, – если ты не научишься убавлять свою громкость в приличном обществе, придется тебя во время застолий оставлять в офисе, для охраны.
Тот немедленно умолкает. К счастью, он стоит от шефа довольно далеко и ничем не выдает себя.
Валентин Дмитриевич окружает американца усиленной заботой, а к Евгении подходит главный бухгалтер.
– Ирина. – Она протягивает руку.
– Евгения.
– Если не возражаете, часов после трех я забегу к вам, – говорит она в какой-то особой певучей манере. – Пошепчемся, познакомимся поближе. Нас ведь в фирме совсем мало, мы должны держаться друг друга.
Евгения согласно кивает.
– Мы могли бы посидеть в моем кабинете, – продолжает Ирина, – но это такой проходной двор! Мы с Ладой, – она кивает на стоящую поодаль миловидную женщину, – за день так устаем от посетителей, что готовы уединиться хоть в туалете, чтобы от них отдохнуть!
Евгения еще не привыкла сидеть одна. Много лет люди вокруг нее, шелест бумаг, телефонные звонки знаменовали собой привычную деловую обстановку, а здесь… Трудно привыкается – быть одной. Даже просматривая папки с чертежами и фотографиями, она нет-нет да и прислушивается: не идет ли кто-нибудь по коридору к ее кабинету?
