– Небось любишь все расставлять по местам, чтобы было правильно, как положено? – продолжал почему-то злиться он.
– Не пойму, кто ты?
– По специальности? Или по призванию? Не волнуйся, не сексуальный маньяк.
– Все так говорят! – пошутила она фразой из какого-то кинофильма и поймала себя на мысли, что вовсе не боится его. От жизни устала, что ли?
– Скорее, я исследователь, – задумчиво проговорил он.
– Исследователь женщин?
– А разве это чудо природы всесторонне исследовано? И не осталось никаких тайн?
– И у тебя есть лаборатория?
– К сожалению, однокомнатная. Но с ванной.
– Это удобно, – согласилась Евгения. – Тогда ты наверняка холостяк?
– Женя, ты неоригинальна. Этот вопрос задают обычно девяносто процентов женщин.
– Женщины, переведенные на проценты… Фраза, достойная исследователя. Можно подумать, речь идет по крайней мере о гареме царя Соломона.
– Гарем бы я не потянул. Не в смысле мужской силы, а в материальном отношении – их же всех пришлось бы содержать!
Разговор между ними стал выглядеть какой-то балансировкой на грани пошлости и пустого трепа, поэтому Евгения решила: пора и честь знать! Она поднялась с бревна и проговорила светским тоном:
– Благодарю за доставленное удовольствие видеть вас!
– Ну ты даешь! – присвистнул он, не трогаясь с места. – А говорила, что не кокетка. Чего это вдруг ты спохватилась? Вспомнила о супружеском долге? Забыла сварить борщ?
Она фыркнула.
– Я тебе неприятен?
– Отнюдь!
Вот черт, опять кого-то копирует! Неужели действительно она не умеет общаться по-человечески?
– Тогда пойдем.
И она пошла. Не думая о том, что кто-то из знакомых может ее увидеть. Об Аркадии она почему-то не вспомнила.
Квартира ее нежданного знакомого вовсе не была похожа на вертеп, чего она в глубине души боялась. И похоже, не было в ней постоянной женщины. И шторы на окнах были, и тахта покрыта хорошим покрывалом, и картина на стене намекала на некий уют… Но огромный музыкальный центр на полкомнаты, инструменты в ящике, у батареи, стопки кассет повсюду…
– Да разведен я, разведен! – сказал он раздраженно – что-то такое уловил в том интересе, с которым она оглядывала его квартиру. – Никто посторонний сюда не войдет, никто не постучит! Это моя квартира!
– Пожалуйста, – пожала плечами Евгения. – Я на нее вовсе не претендую.
– Прости! – Он поцеловал ее руку. – Не обиделась? Я быстро. Поскучай немного.
Он не стал включать верхний свет, зажег торшер с темно-бордовым абажуром и поставил какую-то музыку. Знакомое, подумалось Евгении. Хампердинк, что ли? Но вслух она своих догадок высказывать не стала, чтобы не попасть пальцем в небо. Наверняка он меломан, знаток… Музыка как-то незаметно захватила ее. Она будто лилась потоком со всех стен и мягко окутывала, завораживая. Что там говорил по этому поводу Остап Бендер? «Типичный охмуреж под звуки мандолины». Кажется, она произнесла это вслух, потому что вернувшийся из кухни с подносом Виктор кивнул:
