Да, здесь явно давным-давно никто не бывал: повсюду пыль, паутина, затхлый запах сырости, спертый воздух… Сережа застыл в полумраке, ослепший после яркого солнца. Свет, падавший в проем приоткрытой двери, почти не освещал помещения, и в узкой его полосе, разрубавшей пространство, бесновалась взмятенная пыль.
Скоро глаза немного привыкли, и Сергей смог хоть сколько-то осмотреться. Мебели тут было немного: громоздкие кресла с широкими полукруглыми спинками и свисавшей кусками ветхой обивкой, слева в углу — камин с металлической потускневшей решеткой, близ камина — провал в стене, уходящий во тьму — там, по-видимому, находилась лестница, ведущая наверх, в башню.
Сережа медленно двигался вдоль стен комнаты, осваиваясь в полумраке.
— Это просто немыслимо, — выдохнул он полушепотом во влажную темноту, — в этой лесной глуши… Сколько же здесь книг!
Книги! От пола до потолка — стеллажи, стеллажи, стеллажи… Даже на первый взгляд было ясно, что собраны здесь издания редкие, может быть, уникальные — раритеты, которые могли бы украсить собрание любой библиотеки. Тяжкие царственные фолианты в тисненых кожаных переплетах — сколько же им лет? Сто? Двести? Судя по старославянскому шрифту, — Сережа снял с полки один из тяжелых томов наугад, — это может быть и конец XVI века, и XVII век…
У него дух захватывало… К хорошей книге он с детства испытывал чувство, схожее с благоговением. У отца было несколько старых книг, доставшихся еще от прадеда, и мальчишкой Сережа мог часами просиживать на полу, разложив перед собой на ковре огромные тома и рассматривая гравюры, затейливые буквицы и виньетки, изображавшие странных существ, животных и птиц.
А тут… да, было чему подивиться! Откуда здесь столь бесценные книги, кто собрал эту библиотеку, и кто позволил похоронить ее в безвестности, сырости и пыли… Тишина и высверки летучей танцующей пыли в луче света были ему ответом…
Сережа смотрел и не мог насмотреться. Здесь были цветные ровные переплеты собраний сочинений, рядами выстроившиеся вдоль стен, — писатели и поэты XIX века. А вот и начало XX века: поэзия, символизм, издательства «Скорпион», «Гиперборей», «Алконост», полные подшивки, редчайшие ныне, журналов «Весы», «Аполлон», «Золотое руно»… Сережа всем этим безумно увлекался когда-то в институтские годы. С тех пор нет-нет, да и вспыхивали в нем любимые строчки, и их живое тепло озаряло привычную череду дней, похожих один на другой как две капли воды: дом — работа, работа — дом…
