Старик Эрни был выдержанным человеком. Он и бровью не повел. Отхлебывал из китайской фарфоровой чашки баварский шоколад и тихонько морщился, как от зубной боли.
— Объясните, молодой человек, почему я не должен немедленно вытряхнуть Вас из своего дома?
— Если бы я был «подсадной уткой», я бы уже одел на Вас наручники… — терпеливо, как ребенку объяснял Мезенцов. — Я принес Вам гору компромата, неужели Вы думаете, херр Хок, что мне понадобилось бы подлавливать Вас на эликсире молодости? По нацистским преступлениям нет срока давности…
— Хм… — поднял Хок седую, кустистую бровь, — тогда объясните другое… почему я не должен прихлопнуть Вас, ключевого свидетеля, безотлагательно?
Русский язык в редактуре абвера был немного книжным. Он не выражал богатства образов, проносящихся за казенными, как из хрестоматии, фразами. Но суть Хок умел хорошо передать, тут уж не поспоришь.
— Потому что я представитель крупного заказчика, — разжевывал Мезенцов, — и потому что я принесу Вам, герр Эрни, хорошие деньги на блюдечке.
— На блюдечке много не уместится… — придирчиво сверил мысль со своим фарфоровым блюдцем Хок. — Но вообще-то Вы правы, я предпочитаю наличные, и терпеть не могу банковских переводов. Говорят, что банки были придуманы для удобства людей… как бы не так, хе-хе, банки всегда были людям неудобны, но они хороши для фискальных целей государства… Банк — это тот же рентген, глаз Большого Брата… Как вы относитесь к государству?
— Герр Эрни, в вашем вопросе я чувствую заданный ответ. Но я не стану подлаживаться под собеседника. Я представляю величайшую империю на планете, и я люблю её. Это может показаться Вам странным, но я правда, люблю её тяжкую поступь, её ледяное величие, металлический кимвал её голоса, звон литавр и рычание труб на её парадах… Я слишком потерт жизнью, чтобы верить в её справедливость, её доброту или прогрессивность. Но я верю в Силу — Силу, равной которой нет. Мне кажется, Вы, херр Хок должны это понимать.
— Сколько Вам лет? — прищурился (прямо-таки по-ленински) Эрни. — Вы кажетесь таким молодым…
— Это обманчиво, херр Хок. Я уже перевалил за ту черту, на которой остановили Христа. Я не могу считать себя молодым.
— Ха! ЗЗ года! Поверьте старику, вы ещё мальчик! Когда-то юный лейтенант райха Хок рассуждал именно как Вы. Но это пройдет! У каждого есть своя империя. Не каждому суждено пережить её — но у каждого есть надежда пережить империю, и увидеть её слабость и агонию…
