Дотошный он человек. Все выспрашивал, как зовут отца и деда, как живут в Запорожанке, далеко ли она от Полтавы и Екатеринослава? И все ему нужно, и все он хотел знать. Впервые в жизни его назвали «Пархомович»! Да еще и произнесла это Маша. О Маша! Маша! Откуда ты взялась такая приветливая, желанная? Так бы и сидел возле нее и смотрел в лучистые глаза. Такие близкие и дорогие, а такие далекие, как звезды на небе.
— А где же Аверьян? — переспросила Олимпиада Михайловна, спустила его с небес на землю.
Сказать сразу об аресте или умолчать до следующего раза? А Олимпиада Михайловна и Маша впились в него глазами и настойчиво ждали ответа.
Через силу выдавил:
— Не хотел вас волновать… Аверьяна нет в полку… Его арестовали жандармы несколько дней назад.
Олимпиада Михайловна пошатнулась и, если бы ее не поддержал под руку Никита, упала бы на пол. Он бережно перенес ее на постель. Маша принесла стакан воды. Брызнула на лицо матери. Олимпиада Михайловна открыла глаза и прошептала:
— Вы тут?
— Мы тут вдвоем, мама. Я и Никита Пархомович.
— Скажите, за что арестовали Аверьяна?
— Не знаю. Никто ничего не сказал, — тихо ответил Никита.
Олимпиада Михайловна качала головой, стонала.
— Мне уже легче. Скажите, что говорят в вашем полку.
— Ничего не говорят… Солдаты молчат.
— Тогда расскажите о чем-нибудь другом.
— Мама! — сурово глянула на нее Маша. — Что он вам расскажет? Лежите, успокойтесь. А мы пойдем в кухню, чтобы вам не мешать.
— Сидите здесь, — не соглашалась мать. Она не хотела, чтобы Маша оставалась вдвоем с Никитой.
— Отдыхайте, мама. Может, уснете. А мы пойдем в кухню.
Рассерженная Олимпиада Михайловна равнодушно махнула рукой.
— Садитесь, Никита Пархомович, — сказала, войдя в кухню, Маша и села на табуретку рядом.
— А почему вы величаете меня по отчеству? — усмехнулся Никита.
— Как-то неудобно называть по имени, — нарочито громко ответила она, чтобы слышала мать. — Вы гость и такой нарядный в гвардейском мундире. К вам и подойти страшно, — провела пальцами по погонам. — Встаньте, я посмотрю на вас.
Он вытянулся перед Машей — статный, высокий, в ловко пригнанном по фигуре мундире, украшенном золотистыми пуговицами и шевронами.
— У меня к вам поручение, — прошептал Никита, наклонившись к Маше.
— Что такое? — спросила испуганно.
— Тихо! Чтобы не слышала мама. Аверьян передал вам вот это письмо. Там все написано. За письмом придут. Поняли, Маша? Это страшная вещь. Кроме вас, никто не должен знать о письме. Аверьян сказал, что из-за него могут голову снять. Поняли?
