К тому времени на кону лежало 147 шариков. Зеленых, голубых, «крученых», «карминовых» и китайских с золотыми прожилками и восточным орнаментом, которые я ни за что на свете не хотела бы проиграть. Но разумеется, я этого не показывала. Ни на секунду.
Я уже специально проиграла пару бросков, чтобы Гэри чувствовал себя увереннее. За пять минут до звонка я предложила Гэри сыграть «на все». Последний заход. Если я выбью, я забираю все шарики на кону и все шарики из красного фетрового мешочка. Если облажаюсь, он покинет поле с набором шариков, которые я копила три с половиной года.
Гэри не устоял перед соблазном. Жадность взяла его в оборот, будто лихорадка. Он без лишних слов высыпал на землю все шарики из мешочка и подтолкнул их к водостоку. Он даже не стал доставать Хулигана, чтобы выбить меня из колеи. Вероятность того, что я выиграю, представлялась ему ничтожной.
Даже по моим понятиям я блестяще завершила игру. Выудив заветный шарик из коробки для бутербродов, я немножко помедлила, нагнетая напряжение, затем покатала кругляш между большим и указательным пальцами. Это было мое секретное оружие. «Овечий глаз». Кусок стекла неправильной формы, весь будто в оспинах, выщербленный и поцарапанный. Подумать только, ведь когда-то он был гладенький, словно горошина.
Толпа притихла. Крыса у Гэри вдруг раскашлялась, и он похлопал себя по карману, чтобы она успокоилась. Я слегка привстала на растрескавшемся асфальте, чтобы кровообращение в замерзших коленках хоть как-то восстановилось, и кивнула в знак того, что готова. Закатав рукава спортивной куртки, я прыснула себе в рот из своего голубого антиастматического ингалятора и со всей силы запустила «овечий глаз» в самый центр водостока. Это был совершенный бросок. Прямой наводкой. «Овечий глаз» промчался, как увесистая галька над поверхностью воды, оставляя за собой синий след, и рикошетом отлетел к стене столовой, будто шальная пуля снайпера. И тут случилось чудо. «Овечий глаз» взорвался. На какое-то мгновение он завис в воздухе, а потом рассыпался в пыль, такую тонкую и тускло-золотую, что ты был готов поверить: стекло и вправду делают из песка.
* * *
Как это часто происходит с великими событиями, триумф мой был недолговечен. Когда немота, вызванная непревзойденной смелостью моего броска, прошла и Гэри вновь обрел дар речи, он весь сморщился и заревел как последняя девчонка. Из глаз его хлынули слезы, и ему удалось убедить одного из учителей, что я украла его шарики, а не выиграла в честной борьбе. Несправедливость восторжествовала, и — это преследует меня до сих пор — мои собственные шарики были конфискованы. Гэри был выдан носовой платок и пакет ирисок, а меня в наказание не допустили на новогоднюю дискотеку и отправили домой с грозной запиской родителям. Я и не подумала показать ее маме. Я порвала эту писульку на мелкие клочки, бросила в водосток и долго смотрела, как они плывут вниз по течению, пока не убедилась, что бумажки скрылись из глаз.
