Последний кавалерист выбрался из-под коня и встал на ноги с саблей в руке.
— У тебя остался еще один враг, — заметил Скилганнон. Воин обернулся, н солдат, побледнев, сделал шаг назад.
— Уноси ноги, паренек, — низким холодным голосом молвил воин. — И вспомни про меня, когда тебе снова вздумается убивать женщин и детей.
Солдат недоверчиво заморгал, но воин уже отвернулся и пошел туда, где стояли, застыв в ужасе, четверо ребятишек. Топор лежал у него поперек плеч.
— Пошли-ка, — с неожиданной мягкостью сказал он, подхватил на руки маленькую девочку и направился к лесу. — Пошли, — повторил он, и трое детишек потянулись за ним.
Уцелевший кавалерист сел на оставшуюся без седока лошадь и рысью затрусил прочь.
Брейган и Рабалин съехали со склона.
— Глазам не верю, — сказал Рабалин. — Он убил четверых!
В это время из леса выбежали женщины с ножами в руках.
— Они нападают! — завопил Брейган, и его конь, всполошенный криком, заплясал. Послушник уцепился за седло.
— Они голодные, дурень, — сказал ему Скилганнон, успокоив коня. — И бегут за мясом.
— За мясом?
— Ну да, за кониной. Давайте свернем в лес, враг того и гляди вернется.
Проехав по лесу еще полмили, они сделали привал. Вокруг разводили свои костры беженцы. У женщин был изможденный вид, дети вели себя неестественно тихо. Скилганнон остановился немного в стороне от них. Брейган, покопавшись в мешке, извлек сухари, но Скилганнон сказал;
— Положи их обратно и дай мешок мне.
— Я есть хочу, — проворчал послушник.
— Больше, чем они? — кивнул на беженцев Скилганнон.
— У нас и без того мало осталось.
— Мы всего в паре дней от твоего собора, монашек, — вздохнул Скилганнон. — Неужто твоя вера так быстро иссякла? Давай сюда мешок.
— Прости меня, брат Лантерн, — сокрушенно ответил Брейган. — Ты, конечно же, прав. Не столь уж суровые лишения — заставили меня забыть, кто я такой. Я сам охотно отнесу им еду. — Он встал и пошел с мешком к ближайшей семье беженцев.
— Расседлать лошадей? — спросил Рабалин.
— Да. Почисти их, а потом оседлай снова. Вдруг нам понадобится поскорее убраться отсюда?
— Брейган — хороший человек, — заметил мальчик.
— Знаю. Я сержусь не на него.
— На кого же тогда?
— Резонный вопрос, — неожиданно улыбнулся Скилганнон. — Я потерпел неудачу на желанном для меня поприще и слишком преуспел на том, которое ненавидел. Женщина, любившая меня всем сердцем, умерла. Та, которую я сам люблю всем сердцем, хочет, чтобы умер я. Мне принадлежат два дворца и столько земель, что за неделю не объедешь, а я, голодный и усталый, собираюсь заночевать в мокром лесу. С чего бы мне, в самом деле, сердиться?
