— Слушай, Бьерн, — как-то раз отважилась спросить я, — ты все о других да о других, будто у самого нет родни.
Бьерн осекся и внимательно поглядел мне в глаза:
— Родичей много, но тебе-то зачем о них знать?
— Так просто…
— Так просто я трепаться не люблю, — отрезал Бьерн и отвернулся. Мне стало стыдно: из-за любопытства разбередила человеку душу! Теперь он небось будет маяться всю ночь, вспоминать своих погибших сыновей…
— Прости, Бьерн. Я не хотела. Сама не люблю рассказывать о родичах. Они ведь тоже умерли, как и твои сыновья.
— Мои сыновья?! — Бьерн развернулся. — Кто Сказал тебе о моих сыновьях?
— Все болтают… — смутилась я.
— И что же болтают?
Теперь мне стало и вовсе неловко, но, преодолев стеснение — сама же навязалась, — я выдавила:
— Говорят, что они утонули…
— А не говорят, что я их сам утопил? — резко спросил Бьерн.
Растерянно озираясь по сторонам, я прошептала:
— Нет…
— Тогда врут, — успокоился кормщик и снова отвернулся. Мне тоже расхотелось разговаривать. Неужели он не шутил, что сам утопил сыновей? За что?! И как это случилось?!
Дверь впустила Олава и Изота. Не обращая внимания на спящих данов, они подошли к костру.
— Что не спишь? — присаживаясь рядом, поинтересовался Изот. Я выразительно покосилась на Бьерна.
— А-а-а, опять разговаривали, — махнул рукой лив— Ну и чем же этаким он тебя напугал?
Зачем разносить лишние слухи? Я пожала плечами и посмотрела на Олава. На Боргундархольме он стал спокойнее, веселее и, кажется, уже начал забывать свою киевскую зазнобу. В тот день, когда я впервые убила, он выхватил меня из рук Бьерна и крепко притиснул к груди. Казалось, что теперь все вернется и будет как прежде — и наши доверчивые разговоры, и нежная любовь, но дни шли, а ничего не менялось…
Он поймал мой взгляд и улыбнулся:
— Ложись. Изот клянется, что через пару дней будет буря — значит, завтра уходим.
Как уходим?! Куда?! Я покосилась на Бьерна. Он кивнул.
— Не волнуйся, — засмеялся Олав. — Уйти все равно, пришлось бы. Харальду, конунгу данов, не понравится, что я напал на его бондов. Он пошлет сюда людей. А если буря опередит их — волны расшибут драккары о скалы. Так что ложись и отдыхай, пока можешь.
Я послушно расстелила на лавке полушубок и улеглась. Олав и Бьерн вышли, какой-то воин занял мое место возле костра, и под слабое пощелкивание горящих поленьев я заснула.
Мне приснился Бьерн с сыновьями — худощавыми и тонконогими парнями. Лиц у них не было, только размытые белые маски. Бьерн связывал их и, угрожая мечом, как недавно угрожал мне дан, гнал мальчишек в море, где под зелено-голубой пеленой виднелся седоусый страшный лик водяного великана Эгира. Он скалил белые, похожие на шапки волн зубы и злобно шипел:
