— Бери. Этот как раз по тебе.
Меч и впрямь оказался нетяжелым. Он походил на большой охотничий нож, но владеть им я не умела. Скрываясь подальше от любопытных глаз, я подолгу крутила меч в руках, но ни сильных ударов, ни обманных движений не получалось. Однажды Бьерн ненароком заметил мои неуклюжие попытки и отвел меня к Бажену — тому самому кормщику, который смеялся над моими предостережениями в болотах. Теперь он уже не засмеялся.
— Покажи, что умеешь, — строго велел он. Я неловко взмахнула мечом. Оружие вывернулось и шлепнулось на землю. Стоящие поодаль молодые воины дружно прыснули.
— Подними клинок и помни— это не палка, чтоб коров погонять, — наставительно произнес Важен. — Чем меньше будешь им махать, тем лучше.
— Как это? — не поняла я.
— Смотри. — Бажен подозвал к себе одного из все еще потешающихся молодцов — высокого и красивого парня с родинкой над пухлой губой.
— Нападай-ка, — велел он. Ратник отступил на полшага, примерился, удало взмахнул мечом и, вскрикнув, упал на четвереньки. Никто и не заметил, как небольшая, но увесистая дубинка в руках Бажена описала полукруг и ударила парня в живот.
— Вот так, — пояснил Важен. — Он машет, а я думаю — и вся разница…
Я начинала понимать, но от понимания меч не становился легче или проворнее.
— Ничего, — утешал Бьерн, когда после очередной неудачи побитая каким-нибудь хлюпиком, грязная и несчастная, я садилась на лавку и молча глядела на огонь, — Привыкнешь, и меч станет как собственная рука.
— Когда привыкну? Я половины ударов не понимаю, а Важен чуть что лупит палкой — не дает слова сказать.
— Так ведь и враг не даст, — смеялся Бьерн. После победы над данами мы сдружились, Кормщик был старше и опытнее, и меня не обижали его покровительственное отношение и резкие замечания.
— Чего ж ты сам не взялся меня учить? — поддевала я его. — Или Важен дерется лучше?
— Не знаю, — ничуть не обижаясь, отвечал Бьерн. — С Баженом силой не мерялся, а тебя учить мне некогда.
— Ладно, — соглашалась я. — Но сидишь же ты со мной вечерами, так выучи меня хоть вашему языку, а то вы меж собой болтаете, а мне обидно.
Я уже неплохо понимала лающую речь урман, поэтому обычно Бьерн отмахивался или ссылался на неотложные дела, но иногда уступал и терпеливо объяснял те или иные слова. Он научил меня понимать драпы — странные песни урман и рассказал о северных богах — могущественном колдуне Одине, смелом Торе, вечно юном Бальдре, Злотоволосой Фрейе и множестве других. Помотавшись по свету, кормщик видел много чудес. Он бывал в загадочных странах, где ходили черные и красные, будто обожженные солнцем люди, и на большой реке Нил, где на желтых песках нежились каменные коты с человеческими головами, ив высоких, с полу до потолка покрытых росписью храмах, где тонкими голосами дети пели хвалу распятому богу с ученическим венцом на голове. Но о чем бы ни рассказывал кормщик, он никогда не упоминал о своих родичах или оставленных в Новом Городе друзьях.
