Весной мне выпала большая честь — Белоголовый Орм взял меня в хирд[5].
Когда-то очень давно Орм ходил в походы с моим дедом, Хаки Волком. Но однажды в стычке с данами[6]. Дед погиб, а из четырех Ормовых драккаров уцелел лишь один — «Акула». Это было еще во времена конунга[7] Харальда Прекрасноволосого.
С тех пор Орм по-прежнему называл себя свободным хевдингом[8] и ходил в походы сам по себе, присоединяясь то к одному, то к другому союзнику. Он провел в море всю жизнь и уже давно забыл, где его настоящая родина, но в любой земле находились его родичи, готовые приютить и накормить. Орм улыбался им и щедро одаривал, но никому не доверял.
"Огненная пляска Скегуль[9] чаще всего порождается рукой друга", — говорил он. Если доводилось ночевать у родни, он ложился спать возле дверей и внимательно следил, чтоб они не были заперты. За это его прозвали Орм Открытая Дверь. А я с малолетства звал его отцом. На самом деле моим отцом был Льот Высокий, но он погиб у берегов Унгараланда в тот самый миг, когда мать произвела меня на свет. Белоголовый Орм взял мою мать в жены и усадил меня на колено, признав своим сыном. Потом у меня появились братья — Арм и Отто Слепец, но все же, возвращаясь из походов, Орм не забывал привозить мне диковинные подарки — мечи, дротики, блестящие шлемы и кривые ножи. Белоголовый был могучим воином, и уже трех лет от роду я понял, что никто не осмелится встретиться с ним в открытом бою.
— Почему отца все боятся? — донимал я мать. — Почему другие страшатся выходить в море и на трех драккарах, а он уходит на одном и всегда возвращается?
— Потому что он — воин Одина[10], — отвечала она, попутно нагружая меня ведрами для воды или дровами, которые нужно было перенести к печи. — Он из рода Волков.
— Что значит «из рода Волков»?
— Придет время — узнаешь, ведь ты тоже — Волк… И я узнал. В один из холодных зимних вечеров, когда даже тепло очага не согревало промерзших постелей, Орм разбудил меня, вытолкал из избы и жестко сказал:
— Великий бог Один подал знак. Я не властен назначать тебе учителя. Ступай и сам отыщи того, кто станет тебя учить.
Мне было холодно сидеть полуголым на мерзлой, чуть припорошенной колючим снегом земле, а от непонятных отцовских слов сдавливало сердце. Надеясь, что Белоголовый всего лишь перепил меда и вскоре образумится, я попытался проскользнуть обратно в избу, но он отшвырнул меня назад.
— Холодно! — кутаясь в шкуру, осмелился выдавить я.
