Щелк! И в руке опять вроде бы самая обыкновенная трость.
Управляется этим копьем Цезарь виртуозно: что один перед ним человек, что семеро – не имеет значения, всех Достанет. И безразлично Цезарю – день на дворе или ночь. Ночью даже лучше, преимуществ больше. Интуиция у Цезаря сильнейшая, любое препятствие или западню задолго чует. Как волк. Он среди питомцев Соломона кем-то вроде старосты. Все его уважают, боятся и очень любят. Даже волонтеры.
А волонтеров-добровольцев Соломон Карпович набрал десятка два. У каждого своя задача, для каждого свой кнут, свой пряник. Судьбы у волонтеров сложные. Покидала их жизнь, потрепала. И на галерах некоторые побывали, и в Бастилии. И разбойничали, и насильничали, и пиратством промышляли… Больше половины волонтеров до сих пор в бегах, в розыске. Такой вот тертый народец. Но для грядущих дел – самый что ни на есть подходящий».
Всех своих приемышей Соломон Карпович как свои пять пальцев знает, любит. Кто, откуда, к чему стремится, чего опасается, с кем дружит, кого чурается. Подробно помнит все их детские хвори-болячки, помнит, как лечил, как выхаживал… Как на путь наставлял, жизни учил, чтобы крепко поняли: у них одна семья, другой никогда не будет. Да и не надо ее, другой семьи-то. Зачем? От добра добра не ищут.
Много, ох много выстроено всего! А сколько сил и трудов положил Соломон, чтобы это важное дело в секрете держать! Чтобы не узнал лишнего кто из чужих, чтобы не проболтался кто из своих, вреда бы ненароком не принес… Благо территория Спецшколы обширная, богатая: и пустующие здания есть, и подвалы, и сад заброшенный, и старое кладбище рядом. А со сторожами Соломон Карпович язык общий легко нашел. Существа они примитивные, у каждого свои слабости… Кому самогоночки предложишь, кому девочку подложишь, кому ножик к горлу приставишь, или еще как.
Человек, ежели к нему с умом подойти, – штука немудреная.
«Что ж, раз все готово, можно и начинать!» – рассудил Соломон Карпович. И принялся набирать номер своего покровителя, великого князя Герберта Нежнейшего.
5
Не было на Руси князя более тихого и миролюбивого, чем Герберт Нежнейший. Родители так прозвали сына, когда тому едва исполнилось пять лет. К последнему из Рюриковичей прозвище прижилось. Тихий, скромный, интригами не интересуется, в политику не лезет. Хобби – благотворительность и вышивание крестиком. Ярко выраженный флегматик. Но после начала террористической атаки на монарший дом Герберт превратился в натурального параноика. И немудрено. Ведь охота шла в том числе и на него.
