Кстати, насчет их непричастности к подрыву БТР. Это, скорее всего, правда. Методику действий оккупационно-миротворческих сил они ничуть не хуже самого Андрея знают и, значит, должны понимать, что сидеть в километре от взорванного шоссе и ковыряться в каких-то развалинах — занятие в данной ситуации глупее некуда. Что ж, уже хорошо...
— Говори. — Старший сержант демонстративно взглянул на часы.
Араб его понял.
— Знаю, рюськи, у меня мало времени — скоро ваши вертолет прилетят, всех искать будут. Но рассказат буду успеть. Толко скажи: отпустиш потом? Слово даш?
— Нет, — честно ответил Андрей, словно невзначай приподнимая и поудобнее устраивая на коленях автомат. — Говори! Это у тебя времени мало, а у меня его — сколько хочешь...
— Значит, не обманеш. — Сделав из сказанного неожиданный вывод, удовлетворенно кивнул знаток «саддам тайна». — Это харашо, что ты рюськи. Вы не обманыват, как эти. — Он презрительно дернул головой, но объяснять ничего не стал. Впрочем, Андрей отчего-то прекрасно понял, кого тот имеет в виду. — Но и вас тоже обмануть сабсем легко... Ладно, слюшай, я очен быстро все сказать буду! Здесь, — иракец показал рукой на тонущие в песке развалины у себя за спиной, — город был, очен древний, очен старый, как... — он замолчал, подыскивая подходящее, с его точки зрения, сравнение. Наконец нашел: — Как Вавилон, знаиш? Можит, еще много древний. Дажи шумер потом, после были! Историк, археолог — не знаит, никто не знаит... Саддам давно искал, много лет. Только зимой два год назад нашел, но раскопат не успел. Война с американцы началась. Саддам думал, тут очен болшой тайна ест, важный тайна... Болшой город — болшой тайна. — Иракец засмеялся, но увидев, что шутка у единственного слушателя успеха не имела, продолжил: — Саддам думал, здес что-то важный ест, можно найти и использоват. Зачем — не знаю, что здес — тоже не знаю, я в охране был, чтоб секретность, панимаиш? — Иракец замолчал, вопросительно глядя на Андрея и, судя по этому взгляду, ожидая вопросов. Или удивляясь отсутствию таковых. Разочаровывать его Кольчугин не стал.
— Че-то я не понял: зачем Хусейну древние руины? Археологией решил на старости лет увлечься?
— Ай, рюськи! — Иракец, похоже, ожидал другого вопроса. — Говорю: не знаю. Город под песок глубоко был, после бури в феврал два тыща третий год песок ушел, руины снаружи виден стали. Наши ученый, которые на Саддам работать, говорил: от древних люди осталось, — можит, важный информация, можит, еще что-то — Аллах знает...
