Ирак. Провинция Васит, неподалеку от города Алъ-Кут, пункта постоянной дислокации украинского миротворческого контингента.
Апрель 2005 года
Как это ни странно, но, несмотря на свое «контуженное» состояние, Андрей довольно быстро догнал подозрительную троицу.
Поднявшись на плоскую спину очередного бархана и распластавшись на песке, он осторожно выглянул на ту сторону, тут же испуганно отпрянув назад. Вероятный противник был совсем рядом (а здесь, в чужой послевоенной, точнее, откровенно «оккупированной» стране, любой местный старше двенадцати лет подпадал под это определение).
Причем преследуемые им иракцы вовсе не старались остаться незамеченными или поскорее скрыться: похоже, они об этом даже не думали, самозабвенно копаясь среди каких-то наполовину скрытых песком каменных развалин. О которых, к слову, Андрей даже не знал — что странно. Топографические ориентировки и привязки к местности америкосы им давали, чего греха таить, просто отличные— о количестве висящих над головой разведывательных спутников он мог только догадываться.
Но как бы то ни было, а занесенные песком руины имели место быть. Как и трое арабов, вооруженных привычными «сорок седьмыми» «калашами». Впрочем, сейчас столь обожаемое ими оружие было легкомысленно составлено пирамидкой в стороне, а смуглокожая троица лихо орудовала малыми пехотными лопатками, откапывая из-под слоя песка нечто, пока еще Андрею невидимое.
Очень хорошо. Даже просто замечательно!
Привычно перебросив сектор предохранителя на автоматический огонь, бывший миротворец, а ныне — бескомпромиссный мститель старший сержант Андрюха Кольчугин, более известный среди погибших друзей как Кольчуга, решительно поднялся во весь рост и рявкнул отчего-то на жутком суржике из русских и немецких слов (просмотренные в детстве кинофильмы «про войну», надо полагать, не прошли бесследно, подсознательно определяя любого противника как фрица):
— А ну, быстро хенде хох, мать вашу!
Последнее не относилось ни к «великому и могучему», ни к упомянутым кинофильмам: подобное «наш человек» — и, кстати, неважно, на каком языке он при этом разговаривает! — добавляет в критической ситуации в любом случае. Гены, наверное.
Конечно, будь на его месте тот же американский морпех, британский пехотинец или даже польский жолнеж, он бы вначале занял позицию повыгоднее, взял всех на мушку и, сделав обязательный предупредительный выстрел, вежливо и политкорректно изложил требование «сдаться, бросить оружие и не оказывать сопротивления патрулю коалиционных сил». Однако Андрей никем из вышеупомянутых не был. Даже больше: он был славянином в самом лучшем смысле этого слова. И поступил так, как поступали до него тысячи идущих в самоубийственную атаку предков.
