– У вас на восемнадцатой странице ошибка, – сказал я.
– Где?
– Второй абзац сверху. Сразу под диаграммой.
Жмурик открыл нужную страницу, мрачно на нее посмотрел, потом кивнул и выудил из кармана карандаш. Поправил.
– Спасибо, Ифо... Но что вы можете сказать по поводу итогов эксперимента?
– А что я могу сказать? Опять мы лопухнулись. Если бы я не знал, что Озеров Иван это сделал, ни за что бы не поверил. Это же у нас здесь какая-то русская рулетка. Получилось или не получилось. Записалось или не записалось. Остался в своем уме или свихнулся... Сколько крыс выжило после сканирования памяти?
– Двадцать две.
– Вот! Это из сорока шести. А сколько из выживших ведут себя неадекватно? Больше половины! Вполне возможно, что и у остальных тоже мозги набекрень, просто это не так заметно. Между тем мы знаем, что у Озерова точно существовала записанная белая мышь. А оригинал жил в клетке на его столе. Совершенно здоровый, нормальный мышара, вовсе не проявлявший желания отгрызть на досуге свой собственный хвост.
Ронделл морщится и становится еще более недовольным, если это только возможно себе представить. Я тоже не слишком радуюсь. Уже сорок шесть записей, и ни одну из них нельзя считать полным и безоговорочным успехом. Сначала подопытные испускали дух прямо во время записи, но мы быстро разобрались, в чем заключалась проблема, и все поправили. Крысы перестали дохнуть. Зато теперь они сходят с ума, что ничуть не лучше, с нашей точки зрения.
Что будет, если мы начнем записывать людей, как предлагают нам некоторые ученые господа? Пополним лондонские психиатрические лечебницы?
Никаких опытов на людях, пока процесс не будет отработан до конца! И Жмурик в этом со мной полностью согласен.
Как ни странно, но если оригиналы умирают или сходят с ума, то электронные копии в большинстве случаев вполне адекватны. Они живут (или, если можно так сказать, функционируют) вполне естественно. Пытаются грызть электронные стены и обожают виртуальный эквивалент сыра. И никаких откушенных хвостов.
Следовательно, запись проходит нормально. Электронная матрица мозга успешно перемещается в компьютер. Но что при этом происходит с живым организмом?
– Я начал подготовку к эксперименту номер сорок семь, – мрачно объявляет Жмурик. – Попробуем уменьшить напряженность полей.
Если бы я мог плеваться, непременно бы сплюнул. И Ронделл, и я прекрасно понимаем, что это ничего не даст. Просто мы уже больше не знаем, что предпринять. Аппаратура сделана в точности по чертежам Озерова. Точка в точку. Программы те же самые. Байт в байт. Некоторые написаны еще рукой самого Ивана Федоровича. Все настройки точно такие же.
