— Правильно, — согласился Гарет. — Встречается много крестьян, которые бегут от хозяев, чтобы стать бандитами. Или матросов, решивших стать землевладельцами. Или рабов, закованных в кандалы линиятами, которым постоянно твердят о том, что хотят стать свободными.
— Хорошо, — проворчала Косира. — Есть пределы. Но ты должен признать, что женщины больше ограничены в выборе, чем мужчины.
— Полностью согласен с тобой, — сказал Гарет. — Обещаю поговорить об этой проблеме с королем, когда стану его советником.
Косира недовольно наморщила носик.
— Ты полон решимости не позволить моему плохому настроению повлиять на тебя.
— Полон.
— Хорошо. Прошу прощения за сварливость. Сейчас это ни к чему. Кроме того, тебе еще предстоит развернуть подарок.
Косира достала из-за дивана, на котором они сидели, длинный сверток и передала его Гарету. Гарет развернул сверток и увидел меч в ножнах.
— Тут нет драгоценных камней или других украшений, которые могут заинтересовать матросов, — сказала Косира. — Хорошее лезвие разумной длины, прямое, обоюдоострое. Двойная головка эфеса с захватами, не слишком длинными, чтобы иметь свободу действия. Рукоятка из крысиной кожи, с отверстиями, чтобы пот впитывался и рукоятка не вращалась в ладони. Отличный клинок, так, по крайней мере, сказал мне оружейник, с которым я консультировалась. Вместе с удобным поясом, ножнами и кинжалом.
Гарет едва слушал ее объяснения. Он вытащил клинок из ножен и сделал несколько движений: защита, выпад.
Потом попробовал остроту клинка пальцем.
— Клинок острый, — сказала Косира, когда Гарет вскрикнул и сунул палец в рот. — А ты —глупый.
— Такой приятный подарок, — сказал Гарет.
— Он заколдован на большую силу и против ржавчины, потому что это — слоеная сталь, —сказала она. — А теперь дай мне монетку, потому что клинки нельзя дарить, иначе они разрежут узы дружбы.
— Какая ты суеверная, — сказал Гарет, доставая из кошелька монету. — Возьми.
Она встала, чтобы взять монету, Гарет обнял ее и поцеловал. Он хотел лишь выразить благодарность, но поцелуй затянулся.
Наконец она оттолкнула его:
— Сэр, вы слишком много себе позволяете.
— Думаю… да, — сказал Гарет, которому вдруг стало трудно дышать.
— Можете извиниться, сделав это снова. Он повиновался, и теперь поцелуй длился еще дольше. На этот раз объятия разорвал сам Гарет.
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал он.
— Правда?
— Мне могут прийти в голову мысли, не соответствующие моему положению в обществе.
