Кэссин открыл дверь.
Кенет поднял голову. Взамен широкого багрового рубца его щеку наискось пересекал белой нитью узкий шрам. На смуглой коже он казался особенно белым.
Вопреки обыкновению, Кенет не поздоровался. Только посмотрел на Кэссина – спокойно и отчужденно.
– Ты за мной? – только и сказал он.
– Да, – тихо ответил Кэссин, – я за тобой.
И судорожным движением, едва не выплеснув остаток воды, обеими руками протянул чашку Кенету.
Загорелые пальцы мага сомкнулись вокруг чашки. Мгновение… еще одно… и на губах Кенета появилась удивленная, почти растерянная улыбка.
– Но ведь чашка… настоящая… – недоверчиво выдохнул он.
– Вода тоже настоящая, – хмуро произнес Кэссин. – Я за ней к ручью бегал.
Кенет выпил воду медленно, явно наслаждаясь каждым глотком, поднял со дна опустевшей чашки камешек и сжал его в ладони.
– Настоящая. – Кенет говорил почти шепотом, но голос его обрел какую-то странную звучность. – Зачем?
– Затем, что я не смогу тебя отсюда вывести, – отрезал Кэссин. – Я могу выйти один, но не с тобой. А ты все говорил, что здесь нет ничего настоящего, даже еды и питья, а будь здесь хоть что-нибудь настоящее, ты бы здесь и минуты лишней не остался. Вот я тебе и принес… настоящее. Теперь у тебя хватит сил уйти?
Кенет негромко засмеялся.
– Глоток воды и камешек, – произнес он. – Сила воды и земли. Как ты полагаешь, у землетрясения и наводнения хватит сил выйти из дома?
Кэссин обомлел.
– Да ты не бойся, – угадал его мысли Кенет, – не стану я здесь землетрясение устраивать. Ни к чему это. Пойдем.
– Никуда я с тобой не пойду, – заупрямился Кэссин.
– А куда тебе деться? Для тебя землетрясение, можно сказать, что и состоялось. И наводнение тоже.
Что верно, то верно. Пусто у Кэссина на душе. Пусто, как после наводнения.
Кенет протянул руку к стене и коснулся ее кончиками пальцев. Потом слегка толкнул. Пальцы мага проткнули стену насквозь, словно бумагу. Кенет оторвал кусок стены и скомкал.
– Пойдем, – повторил он.
На сей раз Кэссин послушался. Кенет шагнул сквозь тающую стену и Кэссин последовал за ним.
Выйдя из камеры, Кенет остановился так неожиданно, что Кэссин едва не налетел на него.
– Слушай, у тебя в твоем узелке лишней смены одежды не найдется? – с надеждой спросил Кенет. – А то ведь когда тут все окончится, я останусь голый, как огурец.
Действительно, его серо-коричневые лохмотья местами начинали смутно просвечивать. Несуществующая одежда таяла с угрожающей быстротой. Кэссин отчего-то покраснел и отвернулся. Краска, прихлынувшая к лицу, заставила его смутиться собственного смущения, и он сердито протянул узелок Кенету, не глядя на него.
