Убежать вот тоже хочется… убежать… глупо, наивно… попробуй убеги отсюда… но даже если и убежать, это ничего не изменит… кэйри попросту заменит его каким-то другим старшим учеником, и завтра все случится, как и предназначено. Сам Кэссин выполнит приказ или предоставит Гобэю свалить его обязанность на кого-то другого – для Кенета это безразлично. Так или иначе – сегодня его судьба решилась, а завтра исполнится. И не важно, чьими руками. Нет, бежать не только невозможно, но и бесполезно. Сбежав, Кэссин не откажется встать на чью-то сторону. Исполнит он приказ или сбежит – он встанет на сторону Гобэя. Кэйри Гобэя, которому он обязан всем… всем, кроме жизни. Жизнью он обязан Покойнику. Как просто было бы сделать выбор, когда бы не Покойник!
Спору нет, пленный маг – парень славный, хоть и с придурью. Но это не помешало бы Кэссину исполнить свой долг. И Кенет понял бы его – ведь этот пленный маг еще и воин. А воин не должен колебаться – останется ли он дома, чтобы воспитывать любимого брата, или уйдет туда, куда его призывает долг, – вместе с войском. Выбирать между любовью и любовью, должно быть, немыслимо трудно.
Куда легче выбирать между любовью и долгом – по крайней мере ты знаешь, что выберешь, даже если это и не самый приятный выбор. Но Как выбрать между долгом и долгом? Верность – это рукоять меча… и кто имеет право сомкнуть пальцы на этой рукояти – кэйри или Покойник? Покойник спас его от голодной смерти на улице… но ведь Гобэй – его кэйри…
Кэйри… наставник, которого Кенет так не любит называть наставником… а будь ты неладен, пленный целитель, вот ведь навязался на мою голову… впрочем, что с него и взять, много он понимает… хотя, наверное, все-таки понимает… раз его наставник жизнью для него жертвовал, должен же он понимать, что такое долг перед наставником… как он вообще допустил, чтобы наставник ради него жизнью рисковал… вот Кэссин не допустил бы… но кэйри Гобэй и не стал бы этого делать.
Конечно, не стал бы. Это ученик ради учителя жизнь свою положить обязан, а не… Не стал бы.
При этой мысли Кэссин ощутил такую пустоту, такое невероятное одиночество, что чуть не взвыл. Как когда-то давным-давно в Крысильне, когда ему приснилось, что никакой Крысильни нет и не было, а он до сих пор у дядюшки в лавке коробочки клеит… когда Гвоздь отвесил ему такую затрещину, что его дурной вопль мигом прервался… а потом Гвоздь держал его за плечи, а Покойник отпаивал дешевым вином… первым вином в его жизни… он совсем забыл вкус этого жуткого пойла… забыл свои пьяные слезы и успокоительный шепот Гвоздя… забыл Гвоздя… и Кастета… забыл, как рванулись Гвоздь и Кастет к тающей двери… Вот как, оказывается, все просто.
