Вблизи плотницкого дома соседи из окон уже не выглядывали, а окрестные собаки как-то жалостливо подвывали (похоже, забившись под телеги или еще куда).
Открыл сам плотник, крепкий кудрявый детина, и, поздоровавшись с «госпожой», повел Ивону задом.
— Там он, бес-то, по огороду скачет. — Не дойдя пары саженей, плотник остановился. — Свинью загрыз давеча, а теперь не иначе решил извести и грядки.
— А вы б его топором или доской, — сказала Ивона вполголоса (скорее себе самой, чем сомнительному тыловому прикрытию). Отправленный суровой отцовской рукой в дом, Игнат, судя по шуршанию, обустраивал себе смотровую площадку на чердаке.
Нежить появилась неожиданно, беспорядочно скача по огороду и странно завывая. Похожая на горшок голова моталась из стороны в сторону. От неожиданности Ивона метнула в тварь огнем, но промахнулась; земля на середине гряды взлетела комьями вместе с какой-то зеленью, мгновенно спекшейся до бурых комочков. Нежить гулко завопила и припустилась еще быстрее, на бегу звонко стукаясь головой о твердые предметы. И тут Ивона расхохоталась. Сплетя простенький магический аркан, она метнула его вперед, и существо остановилось как вкопанное, подвывая еще жалостней.
— В чем дело? — поинтересовался плотник откуда-то сзади.
— У вас вместе с появлением беса пес дворовый не пропадал? — поинтересовалась Ивона. Мужик выглянул из-за ее плеча и всмотрелся.
— О, так это ж Серко! — изумился он. — Это ж я горшок старый с объедками выставил, думал потом ему выдать, а он, вишь ты, сам нашел, да и застрял!
Теперь смеялись уже трое — сверху, с чердака, хохотал затаившийся там Игнатка. Виновник торжества стоял, подвывая и отнюдь не помогая проводимым горшечносъемным работам. Неожиданно он дернулся, вздыбив шерсть на загривке, и выдал такую скорбную руладу, что Прасол, вздрогнув, выпустил горшок, и Серко рванулся прочь через огород.
«Глупость какая-то, — размышляла Ивона, отсмеявшись и начиная плести новый аркан. — Не Серко же свинью собственных хозяев зарезал! Свиней в закрытых закутах обычно режет нежить, покупаясь, видимо, на схожие с человеческими свойства крови и сердечный ритм. И… собаки как-то странно воют…»
Стрига сидела, прилепившись к забору, напоминая гигантского паука длинными конечностями с острыми изломами суставов и плотным мохнатым туловищем. На белесой башке, отдаленно похожей на человеческий череп (или, если угодно, на тот же горшок), тускло горели два зеленоватых глаза. Убедившись, что ее заметили, и соблюдя, таким образом, приличия, тварь зашипела, поудобнее переставив ноги-руки, и распахнула два черных крыла.
