– Сначала скажи, что ты меня любишь, – потребовал Лиргисо.
– Зачем? – устало выдавил Поль.
Он только что дал обещание, которое не собирался выполнять, но совсем уж кривить душой не хотелось.
– Я так хочу, – желтые глаза в прорезях «лярнийской полумаски» непреклонно прищурились. – Без этого я не уйду.
– Хорошо. За то, что ты спас домберг, я тебя люблю.
– Схоласт, – усмехнулся Лиргисо. Наклонившись, он поцеловал Поля в губы (тот даже отстраниться не смог – не было сил, и вдобавок откуда-то выползло постыдное, неподконтрольное рассудку возбуждение), с удовлетворенной улыбкой выпрямился и бросил: – До завтра!
Прошло несколько секунд, прежде чем Поль осознал, что его уже нет в каюте. До завтра вернутся из рейда Тина и Стив – с ними все в порядке, задержки не будет. Если бы что-то случилось, Поль бы почувствовал.
Он вытер губы тыльной стороной ладони – это действие съело последний остаток сил, и тогда словно лопнула пленка, отделяющая его от области сна, он закрыл глаза и начал погружаться в теплый дремотный туман.
Наконец забрезжило утро, белесое и нечеткое, как голографическая открытка, опущенная в едкий раствор. «Молоко» постепенно рассеивалось, уже можно было разглядеть злополучный домберг – из грота он виден как на ладони: бурая громада на фоне серой скальной стены, просто еще одна скала, только другого цвета. Отлив обнажил его подводную часть, сплошь заросшую ракушками и еще какими-то исчадиями океана, и казалось, что две трети скалы покрывает пестрое мозаичное панно с неразличимым, нуждающимся в реставрации изображением.
На свинцовой воде покачивались, как поплавки, серо-желтые птицы; то одна, то другая ныряла и хватала добычу.
– Съедобное ищут… – с завистью прошептал кто-то из сидевших в гроте.
Трое мужчин и две женщины, голодные, избитые, посиневшие от холода, прятались здесь с минувшего вечера. Их обобрали до нитки – хорошо еще, что в домберге нашлось тряпье, брошенное прежними хозяевами. Кое-какая собственная одежка осталась только у Кирч: вылинявшая футболка в засохших разводах пота и жутковатого вида трусы, у остальных все поотнимали.
Развести костер не удалось. Всю ночь они согревали друг друга, сбившись в кучку, и гадали, кто их первый найдет – свои или Космопол. Саймон ничего не имел против Космопола. В тюрьме он наконец-то просмотрит отснятые материалы и смонтирует фильм, да еще мемуары напишет – о Лиргисо, о «Конторе»… В общем, слава и деньги никуда от него не денутся.
