Я с сыном и женой, работавшей секретарем у одного из заместителей Завенягина, Вареласа, жили в общежитии ИТР (б. гостинице). С продуктами в это время было еще плохо. Накануне 1 Мая, рано утром, кто-то стучит в дверь. Посыльный передает небольшой ящик. Открываем, а там сверху записка: «Анатолий Игнатьевич! Поздравляю с 1 Мая! Проведите хорошо праздник. Завенягин». В ящике оказалось всего понемногу: сливочное масло, сахар, печенье, шоколад и бутылка «Токайского».
Собрался в отпуск. Пришел к Абраму Павловичу получить согласие, а он меня спрашивает:
— Как у вас с финансами?
— Получаю отпускные — хватит.
Позвонил Андрееву — начальнику финансового управления:
— Направляю к вам Анатолия Игнатьевича Конаржевского, наверное, вы его знаете, он едет в отпуск, давайте выдадим ему тысячу рублей (мой оклад был 900).
Так он относился к людям, не создавал никакой торжественности и помпы, никогда не подчеркивал свое «я», свое положение и делал это от души, по-простому. Товарищи говорили, что он имел специальный фонд, за который отчитывался только перед Орджоникидзе. Такие фонды не мешало бы иметь нашим сегодняшним директорам, которыми они могли распоряжаться по своему усмотрению, без всяких согласований с завкомом и СТК.
Еще работая в иностранном отделе, однажды мне позвонил начальник СПО НКВД, полковник Болдырев о том, чтобы подготовиться к приему японского военно-морского атташе Минору Маеду. Завенягин на это отреагировал так:
— Заниматься им не намерен. Займетесь вы. Ко мне его не водите. Некогда. Терпеть не могу подобного рода встреч, дам в ваше распоряжение автомобиль, на наших корзиночных фаэтонах неудобно возить.
Маедо прилетел на своем самолете. Это был рослый, спортивного стиля мужчина, великолепно владевший русским языком, причем, без всякого акцента, был хорошо знаком с нашей художественной литературой не только современной, но и классической. Два дня я его возил по стройке, но он довольно равнодушно воспринимал масштабы строительства. На третий день, прощаясь со мной, вручил свою визитную карточку и пригласил сделать ответный визит к нему, когда буду в Москве. Выслушав его приглашение, я подумал о том, что после такого визита окажусь наверное в НКВД. В 1939 году прочел в газете о назначении Минора Маеду начальником генерального штаба ВМС Японии.
Инцидент с домом иностранных специалистов, когда Завенягин отдал его не им, а доменщикам, не посчитавшись с мнением Ломинадзе, показал о наличии какой-то недоговоренности, натянутости между этими двумя большими личностями, но это скрывалось внешне и не перерастало в открытый конфликт. Завенягин ценил Ломинадзе как прекрасного организатора партийно-политической работы, соответствующей даже требованиям сегодняшнего дня, ценил как вожака, в полном смысле этого слова, большого партийного коллектива Магнитки, умело направлявшего энергию и энтузиазм на решение конкретных задач.
