Воспоминание о попугае заставило меня прибавить шагу. Бедная моя тропическая птица сейчас трагически мерзнет в темной квартире, и ей одиноко. Я опять бросила Пашу на целый день!
– И не думай о двух трупах, – приказала я себе. – На ночь это вредно. Тебе приснятся кошмары, ты заорешь и напугаешь беднягу Пафнутия!
Толкнув дверь, я вошла в подъезд. И сразу же увидала знакомую фигуру, подпирающую стенку. Фигура отделилась от стены почти бесшумной тенью.
Я, подчиняясь первому импульсу, немного подалась назад.
– Саша? – услышала приглушенный голос. – Я жду тебя уже почти час…
– Зачем? – поинтересовалась, рассматривая озабоченное нещадовское лицо. – Мы же договорились на завтра… Пока я ничего не знаю.
– Владика убили, – грустно сказал он. – Не нравится мне все это. Я, Сашка, начал бояться…
Я могла бы ответить ему резко, объяснив, что все происходящее теперь закономерно. Но почему-то осеклась – мне было его жалко. Слишком вдруг стал беззащитен этот «Буффало Билл» с крутым лбом и глубоко посаженными глазами.
– Проходи, – сказала, открывая дверь в свою темную квартиру.
По крайней мере, все-таки не буду одна в этот вечер! Правда, грядущий вечер в обществе Нещадова напоминал мне пародию на «Красавицу и Чудовище», впрочем, чудовище было симпатичнее.
Но не выгонять же замерзшего и испуганного человека, не укрепив его слабую душу поддержкой!
* * *
Я щелкнула выключателем. Моя пустынная квартира осветилась холодным светом. Пафнутий тут же выдал свое коронное и ворчливое: «Паша красивый». Почему-то прозвучало это у него как ругательство. Кажется, это произвело впечатление на моего гостя, поскольку он резко остановился и начал испуганно озираться по сторонам.
– Не бойся, – сказала я, стаскивая ботинки. – Это мой попугай. Наследство от несостоявшегося брака с вором в законе… Потом как-нибудь расскажу тебе эту душещипательную историю.
Нещадов мялся на пороге, как ходок к Ленину, сжимая в руках отвратительную черную шапочку.
– А это удобно, что я пришел? – неуверенно спросил он.
– Но ведь уже пришел, – вздохнула я. – Так что решать вопросы этикета уже неуместно. Проходи…
Он обрадовался. И достал из сумки бутылку водки.
– А это еще зачем? – грозно округлила я глаза.
– Э… Надо бы Владика помянуть, – прогундосил он.
– Я твоего Владика не знала, – мотнула я головой. – Но если ты хочешь, чтобы я его помянула, так и быть – разорюсь на свечку в церкви.
– Ладно тебе, Сашка, – улыбнулся он мне. Наверное, эта улыбка шла у него в разряде наиболее обаятельных, но меня не тронула. Скрестив руки на груди, я смотрела на него с безжалостным отрицанием.
