Хорошо, что за время моего пристального наблюдения за жизнью юного Мещерского я успела его довольно неплохо изучить.
Доехав до конечной, вышла и осмотрелась.
Дом белел недалеко от остановки – украшенный, как водится, спутниковыми антеннами и прочими мульками.
Двери надеждо защищал домофон. «Да уж, к Мещерским вот никто не подкинет подарочек в виде трупа, – усмехнулась я. – Странно, как это Нещадов с его пролетарским самосознанием выносит рядом с собой этого «новорусского» барчука?»
Я выбрала симпатичную лавку, откуда видела все, но не слишком-то видели меня – опять же благодаря своей подлой деятельности, я уже совсем неплохо знакома была с окрестностями. И стала ждать, когда наш замечательный юноша появится в конце улицы, возвращаясь из своего колледжа.
* * *
Было ужасно холодно. Вы, кстати, не обращали внимания на то, что зима наступает внезапно?
Даже никогда не успеваешь к ней толком подготовиться!
Я начинала замерзать. Поэтому вылезла из своего укрытия и стала разгуливать вокруг дома, топая замерзшими ногами, чтобы снова ощущать их.
Владик все не появлялся, хотя, по моим подсчетам, он явно задерживался.
Я посмотрела на часы. Если Лариков начнет мне сейчас звонить, ничего хорошего из этого не выйдет.
Поэтому я решительно двинулась в сторону подъезда, рискуя быть изгнанной за пределы привилегированной храмины.
К моему удивлению, дверь была открыта.
Я толкнула ее и вошла.
Крик сорвался с моих губ, как только я увидела его. И раньше, чем успела сообразить что-либо, мои ноги уже вынесли меня из подъезда. Организм уже, видимо, устал от потрясений за сегодняшнее утро.
Я летела к остановке, назад, не обращая внимания на гололед, и, что самое удивительное, ни разу не поскользнулась.
По счастью, сразу же подошел автобус, и, все еще слабо давая себе отчет в совершенных действиях, я запрыгнула в него.
«Ох, Лариков, пожалуйста, будь на месте, а?»
Если у меня еще запланирована на сегодня хотя бы маленькая удача – за сегодняшние кошмары, – может быть, Лариков все-таки и окажется этой удачей?
Я не знала, что мне делать. Совершенно не знала.
Потому что в своем подъезде, на ступеньках, лежал Владик Мещерский собственной персоной. И был он мертв. Как говорится, мертвее некуда.
А еще вернее – убит. Точно так же, как и тот мужчина в ванной.
Будто в насмешку, по радио в автобусе вдруг зазвучала детская песенка про ежика.
И немного слащаво два голоса пропели:
С дырочкой в правом боку…
Только дырочка у них обоих была не в боку. Прямо между глаз – на переносице.
