— Это может произойти когда угодно, — подумав, ответил Абрамцев. — Витек в силу своей творческой профессии живет по гибкому графику, Катя, ссылаясь на потрясение после смерти мужа, тоже не особо обременяет себя служебными обязанностями.
— Нам остается только ждать.
— Да, — подтвердил Абрамцев, заканчивая возиться с жучками. — Все готово к употреблению.
— Прекрасно. Теперь гасим свет и тихо удаляемся.
Через пять минут они покинули квартиру Удальцовой и поехали каждый к себе домой. Назавтра они договорились встретиться утром у ее дома, чтобы начать прослушивание.
Ждать особо долго не пришлось. Лохман на своей «шестерке» подъехал к дому Кати в конце рабочего дня. Он оставил ее на стоянке близ аэропорта и, весело помахивая связкой ключей, прошел в подъезд. Лариса, сидевшая в салоне своего «Вольво» вместе с Абрамцевым, отметила его жизнерадостный вид. Выглядел он весьма франтовато — новое модное черное пальто, темные очки и короткая стрижка.
— Надо же, какой прикид, тоже мне, денди, — с ехидной ухмылкой прокомментировал Абрамцев.
В наушниках тем временем раздался звук открываемой двери и традиционные приветствия. Слышимость была почти идеальная, слова, произносимые в квартире, были слышны четко.
Действие, свидетелями которого стали Лариса и Абрамцев, происходило в комнате, куда Лохман и Удальцова удалились сразу же. Как обычно бывает в таких случаях, все началось с алкоголя. Сидевшие в комнате перебрасывались мало что значащами фразами о погоде, еде и прочих банальных вещах. А происходило вот что.
Удальцова, на которую алкоголь подействовал размягчающе, спросила:
— Ну и что, Лохман, делать-то будем?
— Ты в глобальном смысле или как? — Лохман грустно улыбнулся.
— Конечно, в глобальном.
— Я думаю, что прежде всего нужно выждать.
— Чего ждать-то?
— Когда все успокоится. Потом соединить наши сердца, капиталы и судьбы.
Удальцова скептически поморщилась.
— Ты что, это серьезно?
— Сегодня, как никогда, серьезно, — ответил ей Виктор, отхлебывая из бокала «отвертку» — водку со спрайтом.
— И ты меня любишь… — недоверчиво произнесла Катя, словно ожидая подтверждения.
— Катя, ну что ты задаешь глупые вопросы! — Лохман придвинулся к ней поближе и взял за руку. — Конечно, люблю, солнышко мое.
— Ты не представляешь, как мне сейчас тяжело. — В голосе Удальцовой послышались рыдающие нотки.
— Конечно, понимаю… — мягко ответил Лохман. — Но я же тебе говорю — нужно подождать. Все успокоится, так или иначе, и время все вылечит. Мне, можно подумать, не тяжело. Все-таки, несмотря на все, Борис был когда-то моим другом. Да и роман с Ариной основательно меня вымотал…
