— У него отличные карманные часы. Серебряные. С музыкой! Но-но, они теперь мои!
— А это что?
— Ах, это. Тоже в кармане лежало.
— Дай посмотреть! — сказал кто-то.
— Это — смотри, а часы — не трогай, — и Дюбуа, нахмурясь, спрятал часы в карман.
Унтер взял в руки небольшую фигурку.
— Смотри-ка, горнист! Тоже серебряный, или как?
— Да нет, это олово.
— Олово? — разочарованно протянул унтер, теряя к фигурке интерес.
Руся придвинулся поближе.
— Русский гусар! — волнуясь, звонко выкрикнул он.
— Где? Где? — шарахнулись французы, хватаясь за оружие.
— Да вот! — мальчик ткнул пальцем в оловянного солдатика. — Откуда он у этого человека? Император дорого бы отдал, чтобы иметь такую фигурку, уж поверьте.
Окружающие засмеялись, но мальчик не смутился.
— Уж я-то знаю, сам подарил его величеству одного солдатика. Если не верите, спросите у мсье Коленкура.
Генерал задумался. Ему вдруг пришла в голову мысль о младенцах, чьими устами глаголет истина. «Младенец», меж тем, раскрыл уста и произнёс следующее:
— Господин генерал, надо расспросить старика, может у него целая коллекция припрятана! Если да, стоит её разыскать.
— Доставим его в штаб, там и разберёмся, — решил генерал. — Капрал, организуйте конвой.
— Позвольте мне сопровождать арестованного, господин генерал!
— Дозволяю, Виньон, дозволяю, — кивнул тот, сведя глаза к переносице и осторожно примеряя трофейное пенсне.
Из Воронцово ехали шагом. Поджигатель, привязанный веревкой к седлу, плёлся пешком. Весь отряд генерала Лоэра давно уже уехал вперёд и скрылся из виду.
По крайней мере одного из двух приставленных к арестанту конвоиров это не смущало. Напротив, малыш Виньон был доволен. Оставалось придумать, как избавиться от напарника.
Старик смотрел на мальчика как-то странно. Он всё время шевелил губами, и Русе казалось, что старик то ли молится, то ли что-то напевает. Руся прислушался. Это была песенка.
— Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, — еле слышно пробормотал пленный, и опять пристально посмотрел на Русю.
Руся, смутившись, отвернулся.
Малышу Виньону очень хотелось поговорить с пленным. Он был уверен, что веснушчатый француз-сержант, ехавший рядом, не знает ни бельмеса ни на каком другом языке, кроме родного. Тем не менее, он не решался заговорить со стариком даже по-немецки, боясь возбудить у француза подозрения.
Ехали долго. Ни сержант, ни малыш Виньон Москвы не знали. В конце концов, они заплутали в каких-то кривых переулках. Хотели спросить дорогу. Торопившиеся им навстречу люди, смеясь и оживлённо переговариваясь, тащили что-то в кувшинах и крынках. Вот попались двое с целым тазом. Латунный таз был наполнен чем-то густым и светло-жёлтым.
