Дверь беззвучно отворилась, и в дом вошла Фелисити. Она сняла ротонду, повесила ее на крючок у двери и повернулась.
— Ах! Грант, вы напугали меня. Я не думала, что в это время кто-то не спит. — Брови ее удивленно взметнулись. — Что это вы так бледны? Прямо как привидение. Где Поплин? Почему он вам не помогает?
Девушка поспешила к Гранту, помогла ему сойти с последней ступеньки и провела в гостиную.
— Я хотел походить без помощи. Не вините Поплина. Он не знает, что я так рано встал. — Фелисити помогла Гранту обойти деревянный ящик, стоявший у двери, и усадила его в кресло. — Где вы были?
Она вздрогнула.
— Я еще не привыкла спать позже шести утра. Я… гуляла.
— Вы гуляли сами? Фелисити, вам нельзя самой выходить из дома. Это небезопасно… Люди, которые сделали такое со мной… Мы не знаем, что еще они могут придумать, чтобы заставить меня расплатиться с долгами. — Он взял ее за руку. — Обещайте, что больше не будете так поступать.
Фелисити улыбнулась и высвободила руку, потом расстегнула и сняла перчатки. Он не сводил с нее взгляда, но она отвернулась, не ответив.
— Что в этом ящике? — Девушка подошла к двери.
— Локлену захотелось увидеть кубки, и он вчера вечером поднял ящик из подвала.
После изучения содержимого ящика Локлен неплотно закрыл крышку, что дало возможность Фелисити заглянуть внутрь.
— Так эти… — Она сдвинула крышку. — Да тут, в самом деле, серебряные кубки! — Она запустила руку в ящик и извлекла завернутый в ветошь серебряный сосуд. — Можно посмотреть? — восторженно спросила она, а ее руки уже разворачивали ткань.
— Да. — Ему доставляло сильную душевную боль смотреть на кубки, зная, что скоро они будут принадлежать кому-то другому.
Стряхнув липнувшую к пальцам шерстяную упаковку обратно в ящик, Фелисити бережно подняла кубок к глазам.
— Он прекрасен! — Она посмотрела на Гранта и лучезарно улыбнулась. — Само совершенство.
Проникавшее в гостиную солнце озаряло Фелисити почти волшебным сиянием. Кубок сверкнул у нее в руке.
— Да. Совершенство.
Неожиданно Гранта накрыло теплой волной. Ничего подобного прежде он не испытывал. Его израненное существо наполнилось ощущением необычайной легкости и подъема.
И, глядя на Фелисити, он понял, что высшее совершенство заключалось не в кубке.
Оно заключалось в самой Фелисити.
Его жена была воплощением совершенства. Она была его будущим. В тот миг он понял, что для него она — самое ценное, что есть в жизни. Как же он не увидел этой истины раньше?
