Однако Нерон, слушая Агрема, понял замысел матери. Бросив кинжал к ногам вольноотпущенника, он закричал, что тот послан Агриппиной, чтобы его убить. Посланника следует схватить и пытать, преступный и кощунственный заговор против императора должен быть раскрыт.
Геркулей и Обарит уже находились в комнате Агриппины, и первый успел ударить ее жезлом по голове. Ее лицо залилось кровью. Обарит обнажил свой меч, и его рука не дрогнула, когда мать императора вскричала: «Порази это чрево! Оно выносило Нерона!»
Император пожелал увидеть тело, он щупал ее плоть, прикасался пальцами к ранам и вдруг — эту подробность добавил Сенека — почувствовал жажду и потребовал, чтобы ему принесли напиться.
В последующие дни Нерон то испытывал приступы веселья, то впадал в апатию.
Крепко обнимая Аникета, он говорил: «Сегодня я получаю империю из рук вольноотпущенника».
С крепнущей день ото дня убежденностью он повторял, что был вынужден защищаться, поскольку Агриппина плела против него заговор. И добавлял: «Моя жизнь вне опасности, но я еще не могу ни поверить в это, ни наслаждаться этим».
Его поведение выдавало определенное беспокойство: оставаясь в Кампании, он медлил с возвращением в Рим, задаваясь вопросом, какой прием готовят ему в столице сенат, плебс и преторианцы. Аникет успокаивал его. Имя Агриппины покрыто позором, уверял он. Возвращение Нерона будет триумфальным.
Это была правда. Я сам стал свидетелем бурной радости римской толпы и раболепия сенаторов, облачившихся в парадные одежды. Их жены и дети выстроились в очередь, чтобы приветствовать Нерона. Простой люд теснился на трибунах, построенных по такому случаю вдоль всего пути следования императора.
Каждая новая волна приветственных возгласов отражалась на светящемся гордостью лице Нерона. Но было на нем и презрение к низкопоклонству окружающих. А также уверенность в том, что наконец-то он сможет править и жить, как хочет, не встречая никаких препятствий своим страстям и инстинктам.
Нерон поднялся по ступеням Капитолия.
Он выразил свою благодарность могуществу сверхъестественных сил и, повернувшись к толпе, поднял руки к небесам. И стал похож на статую какого-то божества.
24
Кто из смертных смог бы теперь достучаться до императора, уподобившегося богам?
Император проследовал в окружении пятисот августианцев, стройных и длинноволосых молодых людей, одетых как кифареды, подражавших Нерону статью и походкой. Они приветствовали громкими возгласами каждое его появление на сцене, декламировали его поэмы и танцевали, аккомпанируя себе на кифарах.
