— Как всегда, опаздывает.
— Хочет привлечь к себе внимание, — шепнула я.
Я уже начинала понимать, в какие игры играют женщины.
Пение эхом отдавалось от стен, но его слегка заглушил шум множества шагов. В святилище вошла Хенуттауи в ярко-алом одеянии, окруженная жрицами в красных одеждах богини Исиды. Свита почтительно поддерживала края длинной алой накидки верховной жрицы; из-под золотой сешед[43] — диадемы царевны — вились роскошные пряди. Хенуттауи прошествовала через зал, ведя за собою своих жриц, и поставила перед статуей Рамсеса Первого золотой сосуд с угощением.
— Для акху величайшего египетского рода.
Столь щедрое пожертвование, должно быть, недешево обошлось посетителям храма Исиды. Хенуттауи поместила сосуд рядом с приношением Уосерит, и дар жрицы Хатор сразу показался небольшим и скромным. Хенуттауи низко поклонилась брату, и ее спутницы запели гимн.
— Ты опоздала, — заметил Сети, и Хенуттауи, наклонившись, прошептала что-то ему на ухо.
В первый миг он казался разгневанным, но тут же рассмеялся.
— Прекрасная, очаровательная Хенуттауи, — прошептала мне в ухо Уосерит. — У нее найдется оправдание на любой случай. Мой брат всегда готов ее простить. А Рамсес таков же, как отец. Имей это в виду!
Снова вышли вперед и запели жрецы Амона. Я не могла отвести глаз от Рамсеса. Он смотрел на жрецов, чьи мощные голоса гулко летели по залу. Уосерит подняла руку, и ее браслеты издали легкий звон, словно маленькие колокольчики. Рамсес глянул в нашу сторону — и замер. Он вглядывался в полумрак, и я потихоньку опустила капюшон на плечи.
— Неферт? — произнес он одними губами.
Я улыбнулась ему и увидела, что поверх накидки Рамсес надел ожерелье из бычьего волоса. У меня перехватило дыхание.
— Поговори с ним во дворе, как допоют гимны, — шепнула Уосерит, — Но я тебе даю лишь несколько минут.
Никогда еще служба в храме Сети не тянулась для меня так долго. Каждый гимн длился целую вечность. Наконец жрецы умолкли. Я посмотрела на Уосерит, и она улыбнулась, давая понять, что время настало.
Я стояла во дворе, а Рамсес и Аша двигались через толпу придворных.
— Неферт! — окликнул Рамсес, заметив меня у подножия статуи Амона.
Мне стоило больших усилий не броситься к нему в объятия.
Аша восхищенно смотрел на меня, разглядывая мой наряд из бусин и просвечивающую под ним разрисованную хной грудь.
— Нефертари, ты стала настоящей царевной.
— Зато ты — настоящий воин, — не осталась я в долгу, увидев у него на боку тяжелый меч.
