Мерит многозначительно посмотрела на меня, и я пообещала не отходить от Уосерит ни на шаг.
— Нужно напомнить Рамсесу, чего он лишился, — продолжала жрица. — Но не забывай: если вы будете говорить слишком долго, получится, что вы как будто и не расставались. Если кто-то тебя спросит, почему ты не в одежде жрицы, говори, что пока не решила — станешь жрицей или нет…
— Особенно если Рамсес спросит, — вставила Алоли. — Пусть знает: ты еще не решила, где твое место.
Уосерит, против моего ожидания, не рассердилась, что ее перебили, а согласно кивнула:
— Да. А уж сделать первый шаг он догадается.
Мне не хотелось хитрить с Рамсесом, но ведь во всем этом была и доля правды. Что меня ждет, когда кончатся унаследованные от родных деньги и я не смогу больше жить во дворце? А если Рамсесу я не нужна, то о каком замужестве говорить? Кто еще сможет понять мою страсть к языкам, мою любовь к охоте? Мне и вправду придется стать жрицей. Внутри у меня все сжалось.
Мы прошли через врата заупокойного храма Сети и двинулись в темное святилище, выстроенное фараоном для себя и своих предков. На стенах изображалась история семьи фараона. Был тут Рамсес Первый, полководец, которого выбрал своим преемником бездетный Хоремхеб, когда понял, что может умереть без наследника. Был и сам фараон Сети вместе с молчаливой и равнодушной царицей Туйей, совершенно удалившейся от государственных дел. Была сцена рождения Рамсеса Второго, младенца с ярко-рыжими волосами.
А ведь несколько поколений моей семьи сидели на египетском троне — где же их памятники?
— Хватит раздумывать! — одернула меня Мерит. — Не расстраивайся попусту!
Я сжала губы.
Мы вошли в восточное святилище. Жрецы Амона уже завершили песнопения; в зале толпились сотни придворных. Все повернулись к Уосерит, и мне вдруг захотелось поглубже натянуть капюшон плаща. Святилище наполнял запах ладана; от стен, которые никогда не видели солнца, веяло холодом.
Я проследовала за Уосерит, туда, где жрицы уже начали исполнять гимн Хатор. Уосерит вышла вперед и поставила перед статуей Рамсеса Первого приготовленное угощение. Справа от нас сверкала корона Сети, а рядом — белый с голубым немес Рамсеса, обрамлявший худое лицо с высокими скулами и мощной челюстью воина. Рамсес был выше отца — и гораздо красивее, чем мне помнилось. Нас разделяла высокая гранитная статуя, изображающая его деда. Рядом с Рамсесом стояла Исет в сверкающей диадеме, но Хенуттауи еще не пришла. Мерит неодобрительно покачала головой.
