Советник фараона Пасер оказался совсем не похож на наставника Пасера. Он учил меня, как правильно здороваться с шумерами, как определить, доводилось ли хеттскому воину убивать в бою:
— Если воин бреет лицо, значит, он проявил героизм в истреблении врагов.
Пасер требовал, чтобы я запоминала обычаи чужеземных народов: шумеры хоронят покойников на тростниковых циновках, ассирийцы ценят перья превыше драгоценных камней. Иногда мы целое утро говорили о политике.
— Хетты — единственная сила в мире, которая способна восстать против Египта, — объяснял Пасер. — Держава хеттов для нас важнее всего.
Я узнала все, что только можно, о царе Муваталли и о его сыне — царевиче Урхи. Они оба носят разноцветные одежды и мечи, сделанные из железа. Я рисовала карты земель, покоренных царем Муваталли, включая Угарит и Сирию.
— И еще — Кадеш, — серьезно говорил Пасер. — Он когда-то тоже принадлежал Египту. Потом фараон-еретик позволил хеттам завладеть Кадешем, и теперь в распоряжении хеттов — богатые порты, куда везут товары Северным морем[39]. Понимаешь, что это означает?
— Нам приходится искать обходные дороги для перевозки слоновой кости, меди и дерева, а хетты получают от этого большую выгоду. Но скоро все изменится, потому что фараон Сети и Рамсес вернут Кадеш!
Пасер улыбнулся.
— Верно.
— А есть какие-нибудь известия?..
— Никаких.
Каждый вечер я ждала новостей.
На двадцать седьмой день месяца хойака войско фараона возвратилось из Кадеша. Впереди бежали глашатаи с вестью о победе и списками погибших. Мерит, разбудившая меня до рассвета, сообщила, что и Рамсес, и Аша живы. Из окна восточного святилища я увидела, как на пристани собираются жрицы. Сверкали на солнце украшенные драгоценными камнями пояса, распахнутые накидки открывали груди, разрисованные хной. Ко мне подошла Алоли.
— Ты пойдешь на празднество? — спросила я.
— Верховная жрица велела остаться с тобой.
— Почему? Боится, что я убегу?
Жрица лукаво улыбнулась.
— А ты не собираешься?
— Нет, — спокойно сказала я. — Не собираюсь.
Жрицы уже плыли по реке; бирюзовые паруса ладьи Хатор почти скрылись за сикоморами. Я повернулась к Алоли.
— Помнишь, как я впервые появилась в храме?
— Конечно. Глазищи зеленые и огромные — словно у перепуганной кошки. Я даже не поверила, что ты царевна.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что царевне Нефертари исполнилось четырнадцать, а тебе на вид было лет восемь или девять.
— Ты же сказала, что много обо мне слышала!
