— Тронный зал, — догадалась я, хотя никогда его не видела: входить туда разрешалось только по достижении четырнадцати лет.
Пасер улыбнулся.
— Очень хорошо. Только вот как ты узнала, если никогда там не была?
— По дверям.
— Каждое утро сюда входит фараон. — Пасер взял тростниковую палочку и указал на переднюю часть зала. — Он проходит мимо сановников. — Визирь провел палочкой по длинному столу, размером чуть ли не во весь зал. — Сановники встают, чтобы выразить ему почтение. Пройдя мимо них, фараон поднимается на возвышение и садится на трон. Тогда в тронный зал допускают просителей. Каждый из них подходит с прошением к одному из четырех визирей.
— К любому?
— Да. Если же этот визирь не уполномочен решить его вопрос, стражники подводят просителя к фараону. Но фараон не сидит в одиночестве: на возвышении установлены три трона. — Пасер указал на золоченые кресла. — А сейчас даже четыре.
— Для фараона Сети, царицы Туйи, фараона Рамсеса и Исет.
— Госпожи Исет, — поправил Пасер. — Здесь, на этом возвышении вершатся судьбы. Станешь ли ты такой же царицей, как Туйя, которая не интересуется ничем, кроме своего пса? — В его голосе я уловила осуждение, но, быть может, мне показалось. — Или такой, как твоя тетка, — умной, наблюдательной, решительной, готовой править, а не только называться царицей?
Я резко выдохнула.
— Ни за что не стану такой, как моя тетка! Я не распутница.
— Нефертити тоже не была распутницей.
Никто, кроме няни, не упоминал при мне этого имени. В янтарном утреннем свете лицо Пасера посуровело.
— Твоя тетка никогда не добивалась власти с помощью своего тела, что бы о ней ни говорили.
— Откуда тебе знать?
— Спроси няню. Она знала Нефертити, а уж большей любительницы посудачить, чем Мерит, во всех Фивах не сыскать. — Пасер произнес это шутливо, но с серьезным выражением лица. — Как по-твоему, почему народ мирился с политикой Нефертити, с переносом столицы, с изгнанием богов?
— Потому что она обладала властью фараона.
Пасер покачал головой.
— Потому что она знала, чего хочет народ, и давала ему это. Ее муж изгнал всех богов и богинь, и она стала земной богиней.
— Это кощунство! — прошептала я.
— А может — мудрость? Она понимала: то, что делает ее муж, — опасно. Случись бунт — она первой бы попала под нож. Нефертити спасла свою жизнь благодаря тому образу, что принимала, сидя на троне. Пусть ее изображения и украшали каждую стену от Фив до Мемфиса, но, если хочешь произвести на людей нужное впечатление, с ними нужно говорить. Принимая просителей лично, она воздействовала на людские умы.
